Этот материал подготовлен на основе 2200-страничного доклада о досудебном разбирательстве Службы госбезопасности Швеции (СЭПО). Доклад переводили журналисты и переводчики «Клоопа», которые свободно говорят на шведском и кыргызском языках. К работе не привлекались сертифицированные переводчики.
Последний день апреля, 4:23 утра. Вооруженные спецназовцы стоят возле жилого дома на улице Сибелиусганген в Стокгольме и ждут команды.
Через несколько минут дверь в квартиру номер 1703 с грохотом распахивается. Силовики бросают в общую комнату шумовую гранату, чтобы отвлечь подозреваемых, и врываются в скромное помещение. Первым они видят кыргыза Атабека Абдуллаева — его задерживают прямо на кухне. Следующим арестовывают его соседа по квартире — узбека Бахтиёра Умарова — в этот момент он что-то делает в коридоре. Их обоих усаживают в машину и отвозят в место предварительного заключения. По дороге следователь задает Абдуллаеву несколько вопросов, но тот не говорит ни по-английски, ни по-шведски.
Атабек Абдуллаев родился в селе недалеко от кыргызского города Ош. Он — один из тысяч кыргызских мигрантов, выехавших за границу за лучшей жизнью и необходимым заработком. Абдуллаев полулегально жил и работал в Швеции, приехав туда в 2017 году. Следующей весной шведские власти обвинили его в финансировании террористических организаций и подготовке теракта. Ему грозит до 12 лет заключения.
***
В 2006 году Абдуллаев вместе с семьей переехал в Россию — привычное место для кыргызских мигрантов. Он нашел работу на стройке, а вскоре встретил беженца из Узбекистана Фархода Ташмухамедова (позже он сменит имя на Давид Идриссон).
— Когда вы стали близкими друзьями — в Швеции или еще раньше?
— Мы знали друг друга с 2006 года, познакомились в России. Мы тогда работали вместе. Мы с семьями жили вместе — были соседями.
(все цитаты в тексте из протоколов допросов в докладе СЭПО)
В следующем году Фарход переехал в Швецию и изменил имя. А через девять лет, в 2017 году, туда приехал Атабек и восстановил связь со старым другом. У того в это время уже было не только новое имя, но и новая жизнь — Давид Идриссон, бизнесмен. Он попытался помочь Абдуллаеву найти работу. Атабеку нужно было много денег, чтобы отдать долги в Кыргызстане. Швеция — богатая страна, и он надеялся научиться у старого друга тому, как в ней зарабатывать.
Но Идриссон быстро обанкротился — его долги росли, а бизнес привлек внимание налоговой службы и вскоре закрылся. Давид потерял все и пытался найти способ прокормить свою большую семью — у него одиннадцать детей от двух жен.
В феврале 2018 года Давид Идриссон за 200 долларов приобретает на аукционе большое количество краски у обанкротившегося магазина. Но в приобретенном им грузе не только краска, но и множество опасных химикатов, среди которых серная кислота и хлор. Идриссон просит своих друзей — кыргыза Абдуллаева и узбека Абдулгани — забрать груз из магазина. Позже транспортировкой также занимаются сыновья Идриссона — они помогают переносить краску и химикаты, разлитые в разные контейнеры.
Давид хочет избавиться от химикатов и выливает две канистры в лесу — они ему не нужны. Позже он отправляется в местный муниципалитет и предлагает городским властям купить у него хлор, которым можно очищать воду в местных бассейнах, но представитель власти очень удивляется тому, что человек узбекского происхождения решил сделать такое предложение.
— Он сказал вам, как много хлора хочет продать?
— Нет, я не припоминаю… Мне показалось очень странным, что он, кажется, верил в то, что можно вот так прийти и продать [хлор] управлению муниципалитета.
В Швеции так дела не делаются.
После того, как Идриссон приобрел химикаты, им заинтересовалась СЭПО (Служба государственной безопасности Швеции). Там решили, что он хотел использовать эти вещества для изготовления бомбы, и 15 марта 2018 года спецслужбы провели первый обыск в квартире, в которой он ночевал. СЭПО обнаружила, что Идриссон и сосед Атабека Бахтиёр, переписывались и перечисляли деньги бойцам «Исламского государства» узбекского происхождения, которые тогда находились в Сирии. Как оказалось, некоторые из этих денежных переводов были сделаны от имени Абдуллаева.
Досудебное расследование по делу Атабека и пяти других подозреваемых — более 2200 страниц докладов полицейских, расшифровок допросов и заявлений свидетелей — попало в руки журналистов «Клоопа». Мы начали собственную проверку — но не по самому делу, а по работе Службы государственной безопасности Швеции.
В скандинавских странах система правосудия, кажется, построена идеально, и каждый подозреваемый может рассчитывать на справедливое расследование его дела и честный суд. Тем не менее, «Клоопу» удалось обнаружить как минимум десять серьезных проблем в досудебном полицейском расследовании, которые не доказывают невиновность Абдуллаева, но говорят о возможном предвзятом отношении к нему со стороны следствия.
1. Грузовик с химикатами
Абдуллаев стал подозреваемым из-за того, что он помогал Идриссону перевозить опасный груз. Но кыргызстанец перевозил только краску и занимался этим не один — других помощников Идриссона, например, Абдулгани не привлекли к ответственности за подготовку теракта как Абдуллаева.
7 февраля 2018 года Идриссон прислал Абдуллаеву сообщение по WhatsApp, в котором был адрес склада, где хранились краска и химикаты, а также номер контактного лица оттуда. Как Атабек объясняет следователю, Идриссон попросил его доставить купленные им товары:
«Идея была в том, что он должен был поехать туда сам, но не смог этого сделать, потому что ребенку [Идриссона] назначили прием у врача в Стрюмсунде (пригороде Стокгольма)».
Абдуллаев и Абдулгани поехали за товаром в тот же день, когда Идриссон отправил сообщение через WhatsApp. Но они не смогли перенести весь груз самостоятельно, поэтому оставшуюся на складе часть товаров Идриссону доставил сам продавец через несколько дней.
Абдулгани не стал подозреваемым в деле, несмотря на то, что он тоже участвовал в перевозке груза. Компанию, которая продала товар Идриссону, на момент досудебного расследования также не привлекли к ответственности по этому делу, хотя продавать химикаты частным лицам без специального разрешения в Швеции запрещено.
2. Мессенджеры и экстремистские видео
Абдуллаева подозревают в терроризме, в том числе, из-за двух видео с реальными сценами казни — это пропагандистские ролики ИГ, которые СЭПО нашла в телефоне у кыргызстанца. Но неизвестно, специально ли Абдуллаев хранил их у себя, или они автоматически сохранялись в телефоне при получении от другого человека.
Абдуллаев говорит, что Идриссон прислал ему эти видео приблизительно в середине марта 2018 года.
— Как так получилось, что Давид прислал вам эти видео?
— Я задал ему точно такой же вопрос. Мне не понравилось, что он мне их прислал. Он сказал, что хотел, чтобы я на них взглянул, и все. Я не знаю, зачем он этого хотел.
Тем не менее, эти видео стали связью, которую СЭПО провело между Абдуллаевым и ИГ: «Была найдена информация о том, что Атабек имеет связь и поддерживает “Исламское государство”».
Смартфоны нередко автоматически сохраняют в свою память медиафайлы, которые приходят пользователю через некоторые мессенджеры. Это функция, которую можно включить и выключить самостоятельно. Из доклада СЭПО неясно, была ли включена эта функция на смартфоне Абдуллаева.
3. «Исламистский» палец или обычный жест?
У Абдуллаева есть несколько фотографий, на которых он изображен с поднятым вверх пальцем — у религиозных мусульман этот знак обозначает единство Аллаха. Эти снимки заставили шведскую полицию поверить, что Абдуллаев — экстремист.
Еще одной причиной говорить о связи между Атабеком и ИГ, согласно СЭПО, стала его приверженность мусульманской концепции «Тавхида» — идеи «Единого Господа». Согласно ей, Аллах — единственный бог, которому можно поклоняться. Эта идея часто подкрепляется жестом — указательным пальцем, поднятым вверх.
СЭПО обнаружило, что никнейм Абдуллаева в скайпе имел в себе слово «Тавхид». Кроме этого, на его страницах в социальных сетях следователи нашли фотографии, где он и его приемный сын стоят, указывая пальцем вверх. Это заинтересовало шведские спецслужбы.
— Что это знак значит для вас?
— Ничего официального, на самом деле. Некоторые могут сказать, что этот знак означает, что есть только один бог, но для меня он ничего особенного не означает.
[…]
— Мы часто видим этот знак вместе с пропагандой ИГ.
— Этот знак не связан с ИГ, насколько я знаю. Это, как по мне, не пропаганда ИГ. Конечно, я верю в то, что есть только один бог, но если ты делаешь такой жест, это не значит, что ты поддерживаешь ИГ.
Следователи попросили Шведское агентство оборонных исследований (ШАОИ) объяснить, можно ли считать этот знак пропагандой «Исламского государства». В заключении ШАОИ об этом написано следующее:
«Другим символом для тавхида, который используется теми, кто поддерживает ИГ, является поднятый вверх указательный палец. Этот символ, который можно сравнить с жестом банды или приветствием нацистов, используют, чтобы показать, что существует только один бог».
Эдвард Лэмон, эксперт по экстремизму в Центральной Азии из Центра Вилсона в Вашингтоне в США, в интервью «Клоопу» сказал: «Тавхид — вера в то, что есть только один бог — является центральным верованием в исламе. В Центральной Азии можно часто увидеть людей, поднимающих один палец вверх, на базарах и в других местах».
Религиовед и эксперт по экстремизму из Кыргызстана Икбалжан Мирсаитов тоже считает, что такое заключение ШАОИ преувеличено: «Общепринято, если указательный палец правой руки [указывает] вверх, то это означает единобожие и веру в Аллаха. Но, с другой стороны этот жест используют именно приверженцы террористических организаций, якобы их действия должен судить только Аллах. На самом деле, за то, что он поднял палец вверх и что-то сказал, судить нельзя. Это однозначно является преувеличением».
4. Можешь помочь мне отправить деньги?
Абдуллаева также обвиняют в финансировании терроризма, потому что деньги, которые он отправлял по просьбе друзей — или же отправленные без его ведома — направились прямо к бойцам ИГ в Сирии.
Абдуллаев совершил две транзакции, о которых мало что помнит: в Турцию и в Украину.
В первом случае деньги от имени Абдуллаева по международной системе RIA отправил Давид Идриссон отцу Шоахмада Махмедова, другого подозреваемого по этому делу, через украинского посредника. Конечный получатель предположительно служит в ИГ в Сирии. Абдуллаев, кажется, совсем не помнит, как это произошло.
Он объясняет, что денежные переводы с карты RIA можно делать и без личного присутствия ее владельца — на ней нет пин-кода и для ее использования не обязательно предоставлять паспорт. Абдуллаев подтверждает, что этой картой без его ведома мог воспользоваться кто-то другой, но также отмечает, что он действительно несколько раз помогал Идриссону отправлять деньги.
— [Мы с Давидом] были [в банке] вместе. Или же я был там один. Кажется, мы были вместе. Сотрудник спросил: «Будет карта или наличка?» Давид ответил: «Карта», [дал свою банковскую карту,] набрал код и получил карту назад. Я забрал чек.
Второй перевод, за который Атабек не мог ручаться, был адресован в Турцию. Абдуллаев помнил, что он отправил деньги со своей карты для его соседа Бахтиёра Умарова. Тот говорил, что деньги предназначались для его семьи в Турции.
— Вы когда-нибудь одалживали свою карту RIA кому-нибудь?
— Только один раз, Умарову, для того, чтобы переслать деньги.
На самом деле, эти деньги позже переслали выходцам из Узбекистана, воюющим за ИГ в Сирии.
Следователи не понимали, почему Абдуллаеву не показалась странной просьба товарищей переслать деньги незнакомым ему людям. Абдуллаев попытался объяснить:
«Видите ли, дома, в Кыргызстане, если у вас нет своих документов, то ты говоришь — можешь прислать деньги этому парню, а я от него их позже получу…»
По словам Эдварда Лэмона, такая практика привычна для мигрантов из Центральной Азии: «Экономика стран Центральной Азии очень зависит от денег, которые рабочие мигранты из России присылают домой — они составляют третью часть экономики Таджикистана и Кыргызстана и больше 10% экономики Узбекистана. Мигранты делают это на регулярной основе и вполне допустимо, что они иногда пересылают деньги даже если не совсем знают конечного получателя».
Кроме этих переводов, Абдуллаев 16 раз отправлял деньги в Кыргызстан. СЭПО не связывалась ни с кем из получателей этих денег.
5. Отсутствие консультаций с экспертами по региону
Ни СЭПО, ни прокурор не пригласили эксперта по Центральной Азии для того, чтобы лучше понять, зачем обвиняемые делали некоторые инкриминируемые им вещи.
Скандинавия и Центральная Азия — это два абсолютно разных региона. Шведы, которые никогда не бывали в странах Центральной Азии, вряд ли поймут все культурные особенности и сложную политическую обстановку в регионе.
Одним из таких недопониманий стало то, что следователь не мог понять, почему все подозреваемые, в том числе Абдуллаев, использовали одновременно официальное и неофициальное имена.
— Наверное, это просто культурная особенность, которую я не понял, потому что в моем мире ты называешь себя своим именем. Но, кажется, в вашем мире это не так?
— Дома у большинства узбеков есть два имени из-за страха диктатуры в их родной стране. Поэтому они боятся говорить свое имя даже близким людям. Если ты спросишь, например, человека, которого зовут Али, как его зовут по официальным документам, он испугается. Мы такие вещи друг у друга не спрашиваем.
Многие узбеки в Швеции — это беженцы, которые были вынуждены покинуть Узбекистан из-за серьезных проблем с властями, потому что они практикуют ислам.
Ни во время досудебного расследования, ни во время судебных заседаний, власти не пригласили эксперта по Центральной Азии — только экспертов по экстремизму, химикатам и бомбам.
Эдвард Лэмон считает, что так быть не должно: «Приглашение защитой или обвинением экспертов для того, чтобы они объяснили контекст доказательств, прикрепленных к делу — это обычное явление. Такой экспертный комментарий неоценим для того, чтобы позволить судье и присяжным принять [правильное] решение по делу».
6. Загуглите это
В докладе СЭПО описывается забавная сцена, в которой следователи допрашивают Атабека по поводу безобидной узбекской романтической комедии из-за того, что она называется «Бомба».
Сообщение в Telegram Абдуллаева, содержащее слово «бомба», привлекло внимание СЭПО. На самом же деле, Абдуллаев отправил запрос телеграм-боту UzbekTV на получение полной версии фильма под названием «Бомба».
— Что это за фильм про бомбы?
— Я даже не помню. Даже не представляю, что это за фильм.
— Вы иногда просматриваете видео с бомбами?
— В фильмах часто есть разные бомбы. Но если ты смотришь фильм с бомбами, это не значит, что ты хочешь смотреть на бомбы.
Со временем, Абдуллаев вспоминает, что это за фильм: «Да, точно. Теперь я вспомнил. Там [в чате UzbekTV] была часть фильма, это такой смешной эпизод. Фильм называется «Бомба», это старый фильм…»
Атабек продолжает энергично рассказывать об узбекском комедийном фильме, в котором женится старик, рассказывая о множестве деталей традиционной центральноазиатской культуры.
На следующий день СЭПО загуглили слова «Bomba UZBEK TV» и действительно нашли узбекскую романтическую комедию из 1990-х с сюжетом, идентичным к тому, который Абдуллаев описал во время допроса.
7. Селфи
Абдуллаев постит фотографии людных мест в Стокгольме на своей страничке в «Одноклассниках» — и это вызывает у СЭПО много вопросов.
«Аккаунт активен и кажется, что Абдуллаев постит, в основном, фотографии людных мест в Стокгольме», — написано в отчете СЭПО. Они несколько раз поднимали эту тему на допросах.
Абдуллаев объяснил, что делал селфи и фотографии того, что его окружало, чтобы оставаться на связи с родными.
«Я сфотографировал Центральный вокзал Стокгольма и загрузил это на “Одноклассники”, чтобы другие, у кого нет возможности путешествовать и видеть красивые места, могли тоже что-то увидеть», — объяснил он.
Во время судебного заседания, прокурор Пер Линдквист заявил: «Я не буду преувеличивать важность этих фотографий, но очевидно, что его интересовали места, которые подходят для атаки… Это знак того, что атака планировалась. Это небольшой, но важный кусочек пазла».
8. Множество языковых проблем
В документах о досудебном разбирательстве и с судебных заседаний «Клооп» заметил множество языковых ошибок, связанных с неправильным анализом материала.
Об этих проблемах с переводом говорили все подозреваемые — в основном, они возникали из-за того, что в Швеции немного экспертов и переводчиков с узбекского и других центральноазиатских языков.
Важным в этом смысле является анализ ШАОИ, который оно подготовило во время досудебного разбирательства. В докладе о нем написано, что «свободно владеющие языком сотрудники» помогали с анализом связанного с ИГ материала в телефонах подозреваемых. В нем несколько раз упоминается, что на видео с пропагандой ИГ наложена «озвучка на центральноазиатском языке».
Эдвард Лэмон считает, что языковые способности исследователей из ШАОИ неадекватны, так как такое обобщение делать нельзя:
«В Центральной Азии говорят на многих языках, которые принадлежат к ряду языковых семей — включая тюркскую, иранскую и славянскую семьи. Практически каждый эксперт по этому региону смог бы с точностью различить, к какой из семей принадлежит тот или иной язык, и никогда не сказал бы, что это “центральноазиатский язык”. Десятки тысяч граждан разных стран мира присоединились к ИГ, поэтому мне интересно, как они [исследователи] пришли к этому туманному определению, что [на видео] говорили именно на центральноазиатском языке».
Представители ШАОИ в Стокгольме в интервью «Клоопу» заявили, что они не могут разглашать информацию о языковых способностях экспертов, которые готовили этот документ.
9. Переводы
Часто во время допросов подозреваемые не понимали, что им говорят — из-за нехватки узбекоговорящих переводчиков или их несовершенного знания русского языка. Абдуллаеву не предоставили переводчика с кыргызского, хотя это его родной язык.
На протяжении большей части допросов Абдуллаев общался через русскоговорящего переводчика, потому что он говорит по-русски лучше других подозреваемых. Из двенадцати допросов Абдуллаева одинадцать проходили с переводом на русский, и один — короткий — на узбекском.
Несмотря на то, что Абдуллаев хорошо говорит по-русски, иногда он не понимал перевод своих собственных слов, когда ему зачитывали расшифровку допроса. На этом этапе его слова устно переводили с русского на шведский, записывали в протокол, а потом зачитывали, устно переводя их на русский.
В досудебном докладе присутствуют записи и переводы переписок Абдуллаева в Фейсбуке, в которых он пишет по-кыргызски. Хотя некоторые материалы переведены правильно, «Клоопу» удалось обнаружить несколько серьезных ошибок в переводах, где переведенное на шведский сообщение приобретало совершенно другой смысл.
Например, предложение на кыргызском «Кечээ дагы арзан кылып атасынар дейт, биз дагы айла жоктон кылып атабыз да» шведские переводчики переводят так: «Вчера они сказали, что цена [за стрельбу?] должна быть ниже, если наш город пропадет, мы будем стрелять». В квадратных скобках обозначен комментарий от шведского переводчика.
По оценке переводчиков «Клоопа», которые свободно говорят на кыргызском языке, эта фраза должна быть переведена как «Вчера тоже сказал, что делаем дешево, мы тоже делаем из-за безысходности».
Шведский и кыргызский языки имеют разные корни. Шведский принадлежит к скандинавской языковой семье, кыргызский — к тюркской.
Слово «атасынар» — единственный глагол в предложении, который действительно означает «будете стрелять». Но в случае с сообщением Атабека оно используется как вспомогательный глагол и само по себе значения не имеет. В этом сообщении смысловым глаголом является «кылып» («делать»), а слово «атасынар» выступает как отдельная часть речи, указывающая на то, что действие происходит прямо сейчас — как, например, «is» во временной форме Present Continuous английского языка.
Вторая часть предложения переведена абсолютно неправильно, так как «айла жоктон» — это устойчивое выражение, которое переводится как «безысходность», а не как «город падет».
Такого рода ошибка в деле о терроризме могла привести к серьезным последствиям для подозреваемого.
«Клооп» попросил СЭПО прокомментировать проблемы с переводами. В ответ там заявили, что не могут давать комментарии о досудебных расследованиях дел, которые сейчас рассматриваются в суде.
10. О религиозности
В деле не хватает оценки характера Абдуллаева и базового понимания умеренного ислама.
Во время одного из допросов, следователь захотел больше узнать о понимании Абдуллаевым ислама и, в частности, его взгляде на немусульман.
— Как вы относитесь к людям, которые не являются мусульманами или религиозными людьми?
— Я не тот, кто может их осуждать. Только Создатель решает. Он — тот, кто наказывает или решает не наказывать. У немусульман тоже есть права в том, как с ними нужно себя вести. Есть мусульмане, которым не нравится находиться рядом с немусульманами. А еще есть мусульмане, которые считают, что с немусульманами можно дружить… — сказал Атабек и указал на своего адвоката Кристофера Сторэ.
В переписках, которые исследовались СЭПО, Абдуллаев, в отличие от других подозреваемых, не использует таких слов, как «неверные», «собаки», «тараканы», когда говорит о немусульманах. Во время допроса Абдуллаев подчеркнул, что в исламе убийство одного человека приравнивается истреблению всего человечества.
Тем не менее, он не удовлетворен отношением к мусульманам и узбекам в Швеции. Во время допроса, он упоминает террористическую атаку, совершенную узбеком Рахматом Акиловым в Стокгольме в 2017 году.
«Почему нас должны видеть преступниками из-за этого сумасшедшего? Я никак не связан с ДАИШ или ИГ, я их просто не признаю… Не все мусульмане с бородами — террористы.
Мусульмане не являются террористами только из-за этого. Взять в свои руки химикаты — это террористическое преступление? Почему тогда продавец [химикатов], который их хранил — не террорист? Это просто потому, что он не мусульманин. Как только мы, мусульмане, что-то берем, кажется, что мы это взорвем.
Мы не те люди, которых вы ищете. Так или иначе, я, в первую очередь, верю в создателя — Всевышнего. После этого я верю в шведскую систему правосудия».
Главные подозреваемые
Атабек Абдуллаев
39 лет, гражданин Кыргызстана. Женат, приемный отец двух детей. Его семья живет в Оше. Атабек приехал в Европу с польским разрешением на работу в 2017. Позже он переехал в Швецию в поисках работы, но у него возникли с этим сложности. Абдуллаева обвиняют в помощи в подготовке террористической атаки, финансировании терроризма и использовании поддельных документов. На момент ареста Атабек жил вместе с Бахтиёром Умаровым.
Давид Идриссон
46 лет, главный подозреваемый в деле. Также известен под именем Фарход Ташмухамедов. Гражданин Узбекистана. Обвиняется в подготовке террористической атаки и финансировании терроризма. Отец 11 детей, все они живут в Швеции. Его старшие сыновья подросткового возраста. Сбежал из Узбекистана в конце 1990-х из-за жестокого преследования со стороны режима первого президента Узбекистана Ислама Каримова. До переезда в Швецию Идриссон с семьей проживали в Казахстане и России в качестве беженцев по мандату ООН.
Бахтиёр Умаров
30 лет, гражданин Узбекистана. Известен под именем Али. Приехал в Швецию в 2013 году и подал заявку на получение политического убежища в 2016-м. Его жена и два маленьких ребенка живут в Турции. Сбежал из Узбекистана перед тем, как переехать в Швецию, из-за серьезных проблем с узбекскими властями и практикования ислама. Обвиняется в подготовке террористической атаки, финансировании терроризма и использовании поддельных документов. Жил вместе с Атабеком Абдуллаевым.
***
Атабека Абдуллаева также обвиняют в использовании фальшивых документов. В декабре 2017 года Абдуллаев попытался открыть счет в шведском банке, но у него не было необходимых документов. Поэтому он раздобыл поддельный трудовой договор. Абдуллаев приехал в банк вместе с Идриссоном, который должен был выступать в качестве переводчика со шведского. Атабек отдал все необходимые документы сотруднице банка, включая копию паспорта, а она позже позвонила в клининговую компанию, где, согласно договору, был трудоустроен Абдуллаев. В компании сообщили, что он там никогда не работал.
Представители УВД Ошской области сообщили «Клоопу», что в их базах данных нет информации об Атабеке Абдуллаеве — это значит, что он никогда ранее не выступал подозреваемым по делу об экстремизме. Его также нет в международных санкционных списках. В ошской милиции утверждают, что ни СЭПО, ни шведская прокуратура не обращались к ним за дополнительной информацией об Абдуллаеве. На момент публикации статьи «Клоопу» не удалось получить ответ ГКНБ о том, обращались ли к ним власти Швеции.
Шведское издание «Экспрессен» сообщает, что прокурор требует от 8 до 12 лет лишения свободы с последующей депортацией в Узбекистан и Кыргызстан для трех главных подозреваемых в деле. Согласно сообщению газеты, шведская миграционная служба выступила против этого, так как есть основания полагать, что узбекским подозреваемым грозят жестокие пытки и расправа после их возвращения на родину. Кроме этого, такое решение противоречит международной конвенции о пытках.
Защита Давида Идриссона в суде заявила, что подозреваемых осудили еще до суда, потому что СЭПО ранее заявило, что «оно остановило запланированную террористическую атаку». Теперь вопрос лишь в том, решит ли суд, что этому есть доказательство.
Суд по делам Атабека Абдуллаева и пятерых узбекских подозреваемых закончился 15 февраля 2019 года. Оглашение вердикта ожидается в начале марта.
Перевод: Мия Тарп Хансен, Катя Мячина, Эльвира Султанмурат кызы, Алмир Алмамбетов, Кайрат Замирбеков, Айсымбат Токоева
Редакторы: Катя Мячина, Дмитрий Мотинов, Эльдияр Арыкбаев
