Оригинал материала опубликован в «Медиазоне», авторка репортажа — бывшая журналистка «Клоопа» Айсымбат Токоева.
Вечером 7 февраля толпа из нескольких десятков человек устроила погромы в селах Масанчи, Сортобе, Булар-батыр и Аухатты, где большинство жителей — этнические дунгане. По данным местных властей и Минздрава, десять человек погибли, пострадали больше 180 человек, в том числе почти 20 полицейских. Погромщики избивали и убивали людей, поджигали дома и автомобили. Несколько тысяч жителей сел на юге Казахстана бежали через границу в соседний Кыргызстан. Многие укрываются там до сих пор.
Журналистка Айсымбат Токоева побывала в дунганских селах и поговорила с пострадавшими от погромов. Все собеседники «Медиазоны» говорили на условии анонимности, их имена изменены.
«Здесь одни руины»
Улицы Сортобе и Булар-батыра пустуют: не видно ни женщин, ни детей. За пределы своих дворов изредка выходят только мужчины и старики. Часть домов почти не пострадала — разбиты лишь стекла.
От некоторых зданий в Булар-батыре остались только покрытые копотью стены
После погрома местные власти свезли сгоревшие машины и устроили свалку между селами. У обгоревших остовов дежурит полицейская машина.
40-летний Исмаил был дома с семьей, когда в Булар-батыр ворвалась толпа погромщиков. Он живет у дороги, соединяющей расположенные рядом Сортобе и Аухатты.
«[Вечером 7 февраля] по дороге поехала масса машин в сторону села Сортобе. Через минут пятнадцать послышались крики и выстрелы. Так как мы живем у дороги, то дети это тоже слышали. У них началась страшная паника. Плачут, держатся за меня», — вспоминает начало погромов Исмаил.
Послышались крики и выстрелы. Дети это тоже слышали. У них началась страшная паника
Первым делом мужчина вывел жену и детей в огород, подальше от ворот и дома. Когда он вернулся во двор, погромщики уже били окна его дома и пытались вскрыть ворота.
«Мне удалось выгнать одну машину на задний двор. Вторая стояла во дворе с ключами. Я хотел отогнать и ее, но дети плакали, удерживали меня. С одной стороны имущество, с другой — семья. Я остался с ними», — рассказывает мужчина.
Укрывшись в огороде, он смотрел, как из дома выносят всю бытовую технику и мебель. Вещи грузили в тот автомобиль, который Исмаил не успел отогнать и бросил с ключами в замке зажигания.
Я остался с ними и видел, как в дом закинули коктейли Молотова и он загорелся
Сначала [их] было двое, я хотел с ними поговорить, сказать: «Возьмите все, только не сжигайте дом». Но не мог оставить детей, [они] так плакали. То чувство никогда не передать, когда твои дети плачут молча. Я остался с ними и видел, как в дом закинули коктейли Молотова и он загорелся», — говорит Исмаил.
Забрав все вещи, грабители завели машину и уехали. К этому моменту горел не только дом Исмаила, но и соседние здания. Слышалась стрельба.
Дунгане — потомки одного из этнических меньшинств Китая хуэйцзу, бежавшие из страны во второй половине XIX века.
Дунганский язык относится к сино-тибетской семье языков и в Китае считается диалектом китайского. Сейчас дунгане проживают на территории Кыргызстана, южного Казахстана и Узбекистана.
Согласно демографическим данным, большая часть дунган живет в Жамбылской области. В 2009 году к дунганам отнесли себя около 52 тысяч жителей Казахстана.
Села Сортобе и Масанчи — это центры расселения дунган, там их около 28 тысяч.
Сначала Исмаил хотел вывезти семью в другое село к родственникам, но потом поступил иначе: узнав, что кыргызстанские пограничники разрешили провозить детей, не предъявляя вкладыш в паспорт, он повез семью к границе. До пропускного пункта было меньше километра, а добраться туда можно было не по основной трассе, а по второстепенной дороге вдоль канала.
Я строил дом двадцать лет. И за пару часов ничего не осталось
«Чувствовал отчаяние, обиду. В этот дом я вложил все, что у меня было. [Здесь было] все имущество, за годы нажитое. Всю душу вложил. Я строил дом двадцать лет. Сначала мы жили в одной комнате, потом мы достроили дом. В этом году я кухню сделал, отремонтировал только. И за пару часов ничего не осталось. Эти чувства не передать словами», — рассказывает мужчина.
Исмаил вернулся в Казахстан на следующий день. Остановился в соседнем Сортобе, семья осталась в Кыргызстане. Вернуться в родное село они пока не могут — сначала нужно найти жилье.
«Очень много людей сейчас приходят, соболезнуют, предлагают помощь и жилье. У меня пятеро детей. Если мы к кому-то пойдем, то у них же тоже семья и дети. Кого стеснять? Пока еще подбираю варианты. Жена звонит, хочет вернутся. Но куда возвращаться? Здесь одни руины», — говорит Исмаил.
м
Младший сын, ему шесть лет, боится и не хочет возвращаться
Он еще не решил, что будет дальше делать — начинать все сначала на старом месте или же уехать на новое.
«Дадут ли нам жить? Неизвестно же. Беспокоит будущее моих детей. Младший сын, ему шесть лет, боится и не хочет возвращаться. Стычки на бытовом уровне раньше были, но старейшины этот вопрос решали. Но в этот раз, не знаю — может, люди до такой степени озлобились друг на друга?» — рассуждает мужчина.
Из шести дунган, согласившихся на интервью, только один захотел обсуждать причины конфликта. Уроженец села Масанчи Тахир говорит, что с местными казахами дунгане породнились. Он утверждает, что среди нападавших были приезжие из других населенных пунктов.
«Среди нападавших бандитов было много приезжих, залетных людей. Потому что эти залетные приехали, заехали в одну сторону села, дождались, чтобы стемнело. Наши люди не были готовы, были в шоке. Когда мы здесь защищали эту сторону, на нас напали с другой стороны — с западной стороны <…> Мы здесь родились и выросли. Мы дружим с нашими соседями, с братьями-казахами. Нам здесь с ними жить. Но некоторые люди боятся, что как бы эти налеты еще не повторились», — говорит мужчина.
«Я не могла поднять двухлетнего ребенка»
На центральной улице села Масанчи стоит школа, через дорогу — детский сад. Вдоль улицы чернеют остовы сгоревших магазинов и кафе. Погром в Масанчи был самым жестоким: здесь погибли пять человек.
Сейчас на улицах села дежурит полиция и ОМОН. Везде стоят патрульные машины, а дорогу в Масанчи перегородили бетонными блоками — так, чтобы автомобиль не мог въехать в село на высокой скорости.
Я закрыла ворота и все двери в дом. Мы с младшим сыном закрылись в комнате
Жительница Масанчи Анеля только пришла с работы, когда в село зашли погромщики. Ее детей не оказалось дома, и она бросилась их искать. Младшего сына увидела у соседей, но старшего найти не смогла.
«Были крики, по капотам [машин били]. Я очень сильно испугалась. Через окно я видела милиционеров, подумала, что все уладится. <…> Я закрыла ворота и все двери в дом. Мы с младшим сыном закрылись в комнате. Я не могу передать словами, что я ощущала. На улице такая бойня, окна начали бить, кричат, орут. И я не знаю, где мой старший сын. Ему 15 лет исполнилось», — вспоминает Анеля.
Женщина боялась за своего старшего сына, но не могла выйти, чтобы найти его: младший ребенок плакал, кричал, крепко вцепившись в нее.
«Оказывается, маленькие дети все видят, слышат и понимают, хотя даже не умеют разговаривать. Он меня держал крепко-крепко, а я его не могла поднять, потому что я в шоковом состоянии была. В наши окна и машину стали кидать камни. Все было слышно, как бьют», — рассказывает женщина.
Я ребенка не могла поднять, чтобы выбежать. Далеко я не смогла бы убежать
Она слышала крики своего мужа, доносящиеся с улицы. Потом она узнала, что в ее супруга и сына бросали камни.
«Они [муж и старший сын] были на улице, чтобы как-то помочь и сохранить что-то. Потому что поджигали, а они по возможности тушили. Я не находила себе места. Я и ребенка не могла поднять, чтобы выбежать. И далеко я не смогла бы убежать <…> Толпа людей была. Людей очень много было», — говорит Анеля.
Когда нападавшие ушли в другую часть села, по пути поджигая машины, дома и деревья, муж Анели и его братья вернулись домой. Мужчины вывезли свои семьи в нетронутую часть села.
Нам сказали, чтобы мы быстро оделись и ушли отсюда
«[Мы приехали] к родственникам. До утра не спали. Мы, несколько матерей с детьми, сидели в одной комнате и пытались их успокоить. Из окон было видно, что в селе пожары. Мы были все одетые и обутые, чтобы быстро выбежать, если вдруг что. Мы же женщины, ничего не можем сделать. А наши мужья остались там [дома], чтобы защитить хоть что-нибудь», — рассказывает Анеля.
На следующий день она и другие женщины поехали обратно, чтобы забрать документы и необходимые вещи. По словам Анели, около ее дома толпились неизвестные, там же стояли омоновцы.
«Нам сказали, чтобы мы быстро оделись и ушли отсюда. Мы забежали, все взяли и опять уехали. Я взяла документы, ребенку одежду, памперсы и все необходимое. О себе я даже не подумала», — вспоминает Анеля.
В соседний Кыргызстан ее семья не поехала: к тому времени у пограничного перехода в семи километрах от Масанчи уже скопилось несколько тысяч дунган, спасающихся от погромов. Семья Анели решила переждать в городе Кордай в 50 километрах от их села. На одном бусике и легковой машине поехали четыре женщины и 16 детей.
Хотя я — мама, но не могла поднять своего ребенка. Руки меня не слушались
«Мы поехали в Кордай, потому что здесь такой хаос был. У нас сгорел сарай, а у соседей — дом. Пожарные не успевали тушить. Очень много пожаров было. Мы решили уехать чуть подальше от этого кошмара. Я не могу передать словами, что я чувствовала. Хотя я — мама, но не могла поднять своего ребенка. Руки меня не слушались», — рассказывает Анеля.
Ее муж со своими братьями остались в селе. На следующий день женщине пришлось вернутся в Масанчи: приехали следователи, хотели снять отпечатки пальцев. Анеля не хотела ехать домой. Она до сих пор боится выходить за ворота.
Слышу, люди бегут
Масанчи действительно опустел после погромов. Дети не играют на улице, многие не ходят в школу. Почти не видно женщин. Мужчины и молодые парни перемещаются группами или передвигаются на машинах.
По официальной версии МВД Казахстана, погромы стали следствием дорожного конфликта. 5 февраля местные жители не уступили друг другу дорогу, и «от слов дело перешло к рукоприкладству».
В ночь погромов полиция задержала более 80 человек, но позже отпустила их как не причастных к событиям. Ни МВД, ни местные власти не сообщают о количестве задержанных и по каким уголовным делам они проходят. Полиция изъяла два охотничьих ружья, два пистолета и 54 бутылки с зажигательной смесью.
По данным Генпрокуратуры, полиция проводит более 25 досудебных расследований — это уголовные дела по массовым беспорядкам и призывам к ним, убийствам, хулиганству, применению насилия, а также посягательствам на жизнь сотрудников полиции.
«Куда мне бежать?»
«Я был на улице, ремонтировал машину. Слышу, люди бегут. Начали камнями кидаться, потом начали сжигать, там смеси какие-то, бензин или солярка в бутылках», — рассказывает житель Масанчи Рашид.
Он позвал братьев, машину затолкали во двор. Заперли ворота. Испугавшись за своих детей, братья решили вывезти семьи в другую часть села, подальше от толпы.
Пламя тут стояло — страшно было смотреть
«Родительский дом [рядом] подожгли. Дом начал гореть, я вышел туда и вижу, что дядю сильно избили. Он лежал на дороге. Мы с братом подняли его и еле-еле занесли в дом. Скорую вызвали, она быстро приехала. И вместе с ними уехали в больницу. [Когда мы вернулись], дом уже горел. Пламя тут стояло — страшно было смотреть», — вспоминает Рашид.
Он поехал навестить жену и детей — убедиться, что с ними все в порядке. На обратном пути его остановили пожарные.
«У двух пожарных машин вода закончилась. Темно же, никто ничего не знает. Они меня останавливают, спрашивают, где здесь вода. Я отвел их к большой реке. Пожарные попросили подождать их. Я их ждал минут 15-20», — рассказывает мужчина.
Рашид не дождался, когда пожарные наберут воду, показал им обратный путь и двинулся к дому. По дороге его машину закидали камнями. Он развернулся, отъехал и бросил автомобиль.
Родительский дом сгорел
«Мне надо было дом спасать. Потайным ходом я прошел сзади него. Смотрю, они закинули внутрь [бутылку с горючим], что-то подожгли, но не загорелось у меня в комнате. Но они подожгли мой рефрижератор и прицеп. Я ведро нашел, набрал воды в речке и потушил. Родительский дом сгорел, половину мы потушили, половину нет», — говорит Рашид.
Уже ночью, через несколько часов после начала погромов, в село приехал ОМОН. Зачинщики при виде спецназа разбежались, говорит Рашид.
«Я обошел все ворота, закрыл те, что уцелели. Забрал все ценные вещи: свой диплом, документы, сережки жены и телефон. Поехал к жене и детям. Я там целую ночь не спал, сторожил», — рассказывает он.
На следующее утро мужчина вернулся домой. Всю ночь его дом сторожили друзья. Одного из них ранили в голову. В больнице пострадавшему поставили диагноз сотрясение мозга. Выписавшись, друг Рашида уехал в Кыргызстан. Сам Рашид решил оставаться в родном селе.
Куда я сбегу? Я никуда не могу сбежать
«Почему я должен бросать свой дом? Я всю жизнь на него зарабатывал. Я здесь родился. Я не могу это все бросить, мои родители здесь похоронены. Куда я сбегу? Я никуда не могу сбежать. Если суждено Аллаху меня забрать, значит, я должен здесь, вместе с родителями, наверное, быть похоронен! Ладно, своих потомков я спасу, они в Кыргызстане», — признается мужчина.
