Интервью: Как преследуют правозащитников Узбекистана

Лариса Григорьева – ташкентская правозащитница, известная тем, что защищала права детей, вынужденных работать на хлопковых полях Узбекистана. Правоохранительные органы начали преследовать Григорьеву и её сына после того, как она вступила в открытую конфронтацию с узбекской милицией.

По мнению известной правозащитницы из Узбекистана Елены Урлаевой, правоохранительные органы преследуют Григорьеву именно за активную деятельность по защите прав людей.

Последней каплей стали жалобы Григорьевой, которая работает в «Правозащитном альянсе Узбекистана» на притон, в котором, по ее словам, предоставлялся секс за деньги.

Урлаева считает, что этот притон курирует милиция, именно поэтому на Григорьеву началось давление.

А после того, как Григорьева подала жалобу уже на действия самой милиции, преследовать начали и её сына.

Григорьева дала интервью корреспонденту Kloop.kg, которое редакция приводит дословно:

«На протяжении семи лет у меня под окном девочки легкого поведения — будем так говорить — публичный притон устраивали под моими окнами. Весь дом наш жаловался неоднократно в правоохранительные органы.

В итоге наши участковые и инспектора Исраил Курбанбаев и Абдурашид Ашрапов решили мне заткнуть рот – 8 августа [2012 года] ворвались без санкции на арест в мою квартиру, выбили мне ломом двери, поломали мне счетчики, на стенкe повредили электрический счетчик, надели на меня наручники.

Не сказали мне, за что меня забирают. В зале освидетельствовали по-медицински, что я здорова, потом привезли в пункт [милиции].

Возили меня в наручниках, скотчем мне перемотали рот, перемотали шею, выбили мне восемь зубов, сделали мне сотрясение мозга, пинали меня в живот, у меня были синяки на животе, баклашкой с водой били по голове и сделали сотрясение мозга.

Затем они заставили этих же девочек легкого поведения написать заявление, что якобы я оказала им сопротивление, которого не было вообще. К женщине забежали в дом, надели наручники — какое я могла оказать мужикам-милиционерам сопротивление?

В итоге, меня еще отправили в распределитель на три дня. Я судье Марине Кан в уголовном розыске Чиланзарского района показала – выплюнула зубы свои. Я их держала во рту, чтобы они мне их не выбили по дороге, Курбанбаев и Ашрапов.

Показала судье поцарапанную шею, показала руки в крови от наручников — затянули мне их, я просила их послабее сделать. Раны на руках до сих пор.

Меня Кан Марина Михайловна осуждает на три дня срока.

Отправляют на три дня, иду я туда избитая, туда мне вызывали скорую. Я потребовала уголовное дело. Я в прокуратуру Чиланзарскую пошла, написала письмо [с жалобой на милицию]. Первое письмо мое было отправлено в Службу национальной безопасности 17 августа.

Месть милиции за жалобы

21-го я пошла в Чиланзарскую прокуратуру, так как провокации продолжались – выбивались мне окна после выхода из тюрьмы.

Кидали камни в окна. Эти же девицы — они были и понятыми, и выявителями, и нарушителями под окнами. Три в одном. Они расправлялись со мной вместе с инспекторами.

В итоге Чиланзарская прокуратура сделала мне экспертизу 24 сентября — вот почему меня до сих пор не вызывают на допросы никуда. Мне заявили, что мы вас не видели и на экспертизе вы не были, а у меня все эти документы подтверждающие лежат.

И вот, с этих пор по всем инстанциям требую привлечения к уголовной ответственности этих инспекторов. Я отказываюсь от примирения с ними, так как они, Чиланзарское РОВД, моральный, материальный ущерб возместить не согласились.

Отыгрались на сыне

В итоге 11 сентября избивается мой сын, и увозится в больницу на семь дней — сыну 16 лет, зовут Григорий Григорьев.

24 сентября он вышел с больницы, неделю побыл дома.

Однажды я не смогла попасть в дом, где мой ребенок лежал. Когда я попала, в доме был бардак, был обыск, все вещи перешвыряны. Я отвезла ребенка в токсикологию. В итоге, после этого я начала дальше требовать уголовного закона за преступление.

8 января я записываюсь в Американское посольство на прием с сыном. Телефоны у нас прослушиваются, а на утро у меня забрали ребенка из дома.

Милиционеры зашли домой к нам, показали корочку, сказали: «Давай, собирайся, поехали». Он сказал: «Куда? Дайте, я почитаю, кто вы».

А милиционер говорит: «Обойдешься!»

И эту корочку прячет в карман, и начинается беготня за моим ребенком по квартире. Надели на моего ребенка наручники, в одних носках, как он был дома, в домашней одежде его повели по снегу в носках. У подъезда стоял серый «Дэу-Матис», там уже двое тоже несовершеннолетних юношей сидели в наручниках, такие, как мой сын.

Закинули моего сына, по дороге захватили ему куртку и кроссовки.

Сын говорил: «Мама, я с мокрыми носками одел эти кроссовки, нас привезли не в Чиланзарское РОВД, повезли рядом в соседнее РОВД другого района».

Сын спросил милиционеров: «Почему вы меня не везете в мое РОВД, в Чиланзарское?» Они говорят: «Заткнись, много вопросов задаешь».

Он говорит: «А вы знаете, где моя мама работает?»

«Знаем, — говорят, — в Верховном хозяйственном суде, теперь она тебе никогда не поможет».

«А еще где моя мама работает?»

«Еще она в правозащитном движении. Запомни, ваши правозащитные движения через два-три месяца мы вообще прикроем», — говорит милиционер.

Заключение без регистрации

Эти люди были осведомлены о моей работе, повезли сына, зашли беспрепятственно в это Учтепинское РОВД, детей оставили закрытыми в машине на ключ – короче, банда при государстве.

Сын сказал, что они пробыли час в этом Учтепинском РОВД.

Туда их через двор провезли на машине. Не регистрировали нигде, они даже не сидели со взрослыми там, где хорошие условия.

Там было помещение большое, без дверей, только железная дверь, решётка и замок. Затолкали на три дня в холод, не отапливая помещение без дверей, где дул сквозняк, не было на чем детям спать. Они к стенке прислонялись и на корточках спали около стены.

Три дня продержали, суточный паёк — булка, хлеб и вода. Ну, чай иной раз плохого качества могли дать. Через три дня завал снега был большой, их повели рано утром чистить двор, где взрослые сидят, суточники.

Стали чистить, и он увидел между туалетом неизолированную стенку с электрическими проводами – через нее мог проникнуть только ребенок, взрослый не пролезет.

Он подговорил двух парней, несовершеннолетних. Вдвоем одному встали на плечи, также и второй вылез на плечах его через эту стенку, подали вдвоем руку третьему и побежали через махаллю километра три до базара по дороге, чтобы не было преследования.

Он уговорил одного водителя довезти до дома. Многие водители его выгоняли, а один согласился и на 150-й маршрутке его довез до дома.

Милиция не признает ареста

Потом в этот же день я даже не искупала ребенка, не переодела, повезла сдавать его заново туда, откуда он сбежал. Мой правозащитник Шухрат Рустамов, правозащитник от «Альянса», сказал — никаких купаний, никакого мытья, кормления, везем его назад.

Сейчас официально его сдаем и официально его забираем под справку, на каком основании он был забран и за что. Отвезли его в тот приемник, где он находился. Двое на КПП стояло милиционеров. Забежали во двор и сказали, что такого не видели, не знают.

«Забирайте его назад, здесь нет несовершеннолетних, здесь сидят только взрослые».

Сейчас он не дома, я его прячу. Потому что за нами слежка идет, преследование за нами идет сильное. А разбирательств нет никаких.

У меня дома ковыряются каждый день, делаются обыски каждодневные. У меня хранились продукты, и я нашла голубой порошок в масле, в воде. Меня рвало, тошнило, и ребенка рвало, тошнило, потом когда мы подняли пятилитровое хлопковое масло и увидели голубой порошок на дне.

Я вызывала по 02 милицию, специалистов, чтобы сделать экспертизу, но на мои звонки никто ни разу не пришел домой».

Редакция Kloop.kg пыталась связаться с МВД Узбекистана в целом, а также со следователем, который занимается делом Григорьевой для получения альтернативного комментария по поводу вышеописанного, но узбекские правоохранительные органы недоступны для комментариев.