На примере Чечни и Ливии понятно, к чему может привести отсутствие здоровой конкуренции в современной России. Когда лампочка на панели приборов показывает ошибку двигателя и износ тормозных дисков, только полный идиот будет считать ее своей главной проблемой. К сожалению, российская власть — именно такой идиот.

Менеджер из лондонского офиса российского госбанка рассказывает, как за ночь его заставили удвоить размер кредита в пару сотен миллионов долларов. Залог остался прежним.

По формальным признакам кредит невозвратный, но возразить он не мог. Заемщик — человек, близкий к первому лицу государства. Иногда менеджер ходит в паб и общается с коллегами из других лондонских банков: «У них тоже есть проблемы, но такого беспредела нет ни у кого».

«Я владелец, а он наемный менеджер. Мой банк частный и прибыльный, а его — государственный и убыточный. Его яхта дороже моей яхты, его дом дороже, чем мой. Мне кажется, что даже дом его любовницы дороже, чем мой. У него есть private jet, а у меня нет!», — возмущается владелец банка из первой сотни.

«Ты будешь смеяться, но недавно я встречался с другим владельцем банка из первой сотни и он говорил мне то же самое. Практически этими же словами», — говорит редактор ведущей деловой газеты.

«Я хочу уехать, но не могу. Я там никому не нужен. Я и не строитель в общем. За всю жизнь построил всего три здания. Езжу мимо них и горжусь: это я построил. Все остальное время ходил по кабинетам, протаскивал проекты через этих рябининых. Последнее здание в Москве уже три года согласовываем. С перетасовками в мэрии еще столько же будем», — рассказывает директор по строительству крупной компании.

В перевернутой российской реальности экономика — это концентрированное выражение политики. И концентрация давно превышена. Forbes подсчитал, что десять близких к Владимиру Путину топ-менеджеров контролируют 25% всей экономики страны. Но это далеко не все.

Попробуйте вспомнить хоть один крупный актив, которым владеет человек, который бы публично выражал нелояльность действующей власти. Все годы правления Путина пространство конкуренции и принятия решений сжимается. И все больше людей вытесняется за его пределы.

За последние несколько лет я видел много внешне благополучных людей, которые зарабатывают десятки тысяч долларов в месяц, имеют несколько машин и регулярно ездят по миру, но при этом их нельзя назвать успешными и счастливыми.

Их всех объединяет нереализованность. Не единичная нереализованность человека, потерпевшего неудачу, а какая-то всеобщая.

Реализоваться можно только там, где есть нормальная конкуренция. В России ее нет. Точнее ее нет в системе. Экономическая конкуренция зачастую так же декоративна, как и политическая.

КПРФ и ЛДПР могут изображать конкуренцию с «Единой Россией», Сбербанк с ВТБ, а «Газпром» с «Роснефтью», но кто выйдет победителем, все равно будет решено в строго определенном кабинете.

И эта пирамида пронизывает всю систему. Принцип распределения подрядов на строительство магистральных газопроводов не отличается от принципа проведения конкурса на организацию районного праздника в Щукинском муниципалитете Москвы.

Нарушенные механизмы конкуренции приводят к тому, что деятельность все большего числа людей становится бесплодной или имитационной.

Раздутые штаты государственных организаций и корпораций — миллионы людей, ежедневно старающихся сделать приятное начальнику, вместо того чтобы открыть уютное семейное кафе, организовать собственную клинику или открыть небольшой фитнес-клуб.

Ты выстраиваешь сложную систему оценки рисков, конкурируешь за каждого заемщика и вкладчика, строишь новые отделения, мотивируешь персонал, платишь налоги.

В это время другой банк, который выдал множество сомнительных и невозвратных кредитов и уже давно должен обанкротиться, раз за разом получает помощь от государства (из тех самых налогов) и как Антей, припадающий к земле, с новыми силами вступает в борьбу и отбирает у тебя клиентов.

Вместо того, чтобы выстраивать работу с клиентами, банкиры выстраиваются в очередь за госпомощью.

Единственный тип конкуренции, который здесь возможен, — конкуренция за место в очереди к начальнику. Проблема в том, что она совершенно непроизводительна. Если в очередь к начальнику выстраивается слишком много людей, наступает паралич.

Реальная конкуренция в России уже давно идет за рамками системы — между системой и антисистемой.

Во время президентских выборов основные пропагандистские усилия штаба Путина были направлены не на его соперников по предвыборной гонке, а на несистемное протестное движение и на его лидеров.

Система не понимает, что эти усилия бесполезны. Протестное движение как сигнальная лампа на панели приборов. Водитель видит только ее, но если он умеет читать показания, то поймет, что проблема в перегреве двигателя, износе колодок или низком уровне масла.

В нашей стране 80% граждан никогда не смогут купить себе жилье. На Кавказе почти построена североафриканская военная диктатура с элементами религиозного государства.

Государство по сути «кидает» всех, кто перечислял накопительную часть пенсии, чтобы ликвидировать дефицит Пенсионного фонда, который по странному стечению обстоятельств равен объему воровства на госзакупках — 1 трлн рублей в год.

Крокодиловые наркоманы Урала несколько лет повышали продажи препаратов «Терпинкод» и «Коделак». Газопроводы строит друг президента, а дороги — дети губернаторов.

Качество и стоимость соответствующее. В руководстве большинства государственных финансовых корпораций сидят дети высокопоставленных сотрудников спецслужб.

Все эти проблемы можно свести к простой формуле: государство распоряжается колоссальными материальными и человеческими ресурсами, но не может обеспечить подавляющему большинству граждан ни понятные правила игры, ни безопасность, ни комфортную среду обитания.

Или не хочет. И предпочитает тратить ресурсы на совершенно бредовые и бесполезные затеи вроде северокорейских съездов правящей партии.

Усилия власти — аресты рядовых участников протеста и нелепый закон о митингах — напоминают действия обезьяны, которая, вместо того чтобы поехать в сервис, бьет по панели приборов, пытаясь потушить раздражающую лампочку.

Результат есть: лампочка горит более тускло, на митинги ходит чуть меньше народу. Но проблема остается. Каждое идиотское действие власти только укрепляет антисистему и рекрутирует в нее все больше людей, которые понимают, что отстоять свои интересы в рамках системы невозможно.

В связи с этим есть один показательный пример.

Владимир Путин добился успеха в строительстве национального государства. Но не в масштабах страны, а в отдельно взятом южном субъекте РФ.

У него есть собственная армия, внешняя разведка и агенты, которые проводят спецоперации на территории других стран. Оно настолько окрепло, что уже начало предъявлять соседям территориальные претензии.

То, что происходит на Кавказе, достойно проектов самых прогрессивных IT-визионеров. Опыт тем более ценен, что реализован без использования серверов и оптоволоконных кабелей.

Там три параллельные реальности. Одни и те же территории умудряются существовать как субъекты Российской Федерации, почти светские национальные государства и территориальные единицы (вилаяты) исламского государства Имарата Кавказ.

Самое интересное, что наибольшее восхищение у главных адептов системы вроде Максима Шевченко или Сергея Кургиняна вызывает не первая, а вторая форма государственно-общественного устройства.

Именно о такой системе, выстроенной по образу и подобию Чеченской республики, они мечтают в России. Это подтверждает и их недавнее восхищение Муаммаром Каддафи.

Но чем более монолитна система на первый взгляд, тем большими противоречиями она пронизана и тем больший разрушительный потенциал заложен в ней.

То, что до нас редко доходит информация о недовольстве властью в Чечне, не значит, что его нет.

В твиттере мне несколько дней подряд настойчиво пишут предприниматели чеченского происхождения. Они перепутали мой аккаунт с президентским и просят защитить их. В открытом письме они пишут, что человек из ближайшего окружения Рамзана Кадырова, некто Саламбек Исмаилов, отбирает у них бизнес, угрожая их родственникам в Чечне.

Они также подозревают, что к этому причастен преемник Кадырова Адам Делимханов, но даже в анонимном письме не решаются сказать это прямо. В адрес Кадырова и вовсе идут комплименты.

В сущности, они обречены, потому что вытеснены за пределы системы и будут делать то, что решат люди, которые находятся внутри нее.

Они анонимны, потому что на деле не имеют права голоса, у них нет права конкурировать за свою собственность с представителем системы. Они не могут пойти в полицию, ни в чеченскую, ни в российскую.

И если в Москве люди берут в руки смешные плакаты и идут на проспект Сахарова, то в Чечне они берут автоматы и идут в горы.

И становятся религиозными фанатиками, потому что на собственном опыте убедились, что, кроме Аллаха, им никто не поможет.

Основной аргумент околокремлевских экспертов в пользу сохранения авторитаризма — то, что результате падения арабских диктатур к власти пришли исламисты. Это лукавство, подмена понятий и выбор из двух плохих вариантов.

Каддафи и Мубарак по сути сами выпестовали исламистов. Их режимы были заточены на сохранение единоличной власти. Они десятилетиями гнобили людей, вытесняя их за пределы системы и тем самым бросая их в руки радикалов.

В какой-то момент антисистема стала настолько сильна, что сломала систему.

Уничтожение форм цивилизованной конкуренции в обществе — через дискуссию и деньги, конкуренцию предпринимателей и общественных активистов, товаров и идей — это одновременно и сигнал, что власть допускает только один вариант конкуренции.

Силовой. Когда антисистема становится сильнее, у нее просто нет другого способа победить систему, кроме как через насилие. И в этот момент наверх вылезают радикалы.

Это банально. Это многократно проходили в разные страны в разные исторические периоды.

Если это однажды произойдет в России — это будет не более чем постановка набившей оскомину классической пьесы в исполнении довольно таки бездарных современных актеров.

Единственный способ избежать этого — запустить конкуренцию внутрь системы. Через институты: неподконтрольные властям СМИ, независимые суды и свободные выборы.

Необходимо принципиально изменить условия договора между обществом и государством — от государства, владеющего гражданами, к гражданам, нанимающим государство.

При таком сценарии и у общества, и у государства есть шанс выжить, избежать силового сценария.

Фото: by akk_rus

Оригинал статьи опубликован на сайте «Форбс»