Азиз работает в Москва-Сити. Он умеет ставить опалубку и заливать ее раствором. Работа тяжелая, зато зарплаты хватало, чтобы снимать квартиру и содержать семью. Но с 14 февраля семьи он лишился — к нему домой пришли сотрудники полиции, проверили регистрацию и забрали детей 2 и 4 лет. Правозащитники говорят, что случаи, когда у мигрантов незаконно отбирают детей, участились.
— Мы дома были, — рассказывает Азиз. — Они друга на улице проверяли и с ним зашли в квартиру. Позвонили в дверь, мы открыли.
— А почему проверяли вас?
— Нерусские — вот и зашли. У жены не было регистрации, у детей тоже. Они вместе нас отвезли в отделение, пришла инспектор по делам несовершеннолетних Хохлова и забрала детей. Дети плакали, жена падала в обморок. Они никогда не разлучались. Я говорил: не разлучайте маму с детьми, заберите вместе. Но нам только дали адрес приюта — дом ребенка № 6.
Потребовалось несколько дней, чтобы к детям пустили мать и поместили всех вместе в центр содержания иностранных граждан с детьми «Канатчиково».
— Там с 10 вечера до 8 утра даже туалета нет, только горшки, — говорит Азиз. — Телефон дают только раз в неделю. Да, мы сделали ошибку, но не детей же за это наказывать? Они в доме ребенка просидели в уголке вдвоем четыре дня, проплакали. Теперь у обоих стресс: старший заикаться начал, младший заболел. Два раза увозили в больницу. Они у меня не болели никогда, младший на грудном вскармливании почти еще. Я говорю: где у меня младший ребенок? Жена через окно жестами показывает: заболел.
То, что случилось с Азизом, не редкость, утверждают юристы организаций, помогающих мигрантам. Полтора года назад у 18-летней девушки из Киргизии забрали двухмесячного ребенка. Она кружила вокруг дома ребенка, не зная, что делать. У нее начался мастит, ребенок заболел. Через несколько дней ей вернули ребенка, отвезли в «Канатчиково» и депортировали. У другой матери на улице отобрали двухлетнего ребенка и сказали: несите паспорт. Мать принесла паспорт и миграционную карту, из которой следовало, что она провела в России только два месяца из разрешенных трех. Но суд рассмотрел дело и вынес решение о депортации.
— Когда мы просим: «Покажите документ, на основе которого вы отобрали ребенка у матери», — они говорят: «У нас есть внутренний документ», — рассказывает юрист Юлдуз Атаниязова, председатель региональной организации «Содействие, сотрудничество, созидание». — Мы считаем, что, если он и есть, он нарушает права матери и ребенка. Мы считаем, его надо обнародовать.
Случай Азиза отличается от многих других только одним: он не испугался. Как только у него отобрали детей, он стал искать управу на инспекцию по делам несовершеннолетних. Руководитель информационно-правового центра «Миграция и закон» Гавхар Джураева много лет защищает права мигрантов. Именно к ней и пришел за помощью Азиз.
— Инспектор по делам несовершеннолетних ОВД по району Ивановское города Москвы сослалась на какие-то документы, которые она показать не может. Якобы они позволяют забрать детей и без родителей, — говорит Джураева. — Меня удивило, что есть какие-то документы, которые нельзя показать юристам. Сотрудники дома ребенка № 6 сказали мне, что дети ухоженные, чистенькие и что таких детей много. Сказали, что не понимают, зачем их забрали.
Действительно, есть случаи, когда детей у родителей необходимо забрать для их спасения. И есть специальные учреждения, где такие дети проходят реабилитацию и где затем решается их судьба. Например, социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних «Алтуфьево».
— К нам поступают и дети тех, кого останавливают на улице, и московские дети-бродяжки, и мигранты внутри России, — говорит Людмила Шиянова, замдиректора центра. — Наряд ППС отрабатывает их по округу или району и сначала отправляет в больницу. Часто дети мигрантов находятся в социально опасном положении, и много заболеваний, потому что условия проживания у них оставляют желать лучшего.
— А если ребенок жил в хороших условиях, здоровый, родители о нем заботились? К вам привозят детей, у родителей которых просто нет регистрации?
— Нет, чтобы обращали внимание именно на то, что нет регистрации, такого нет. Эти вопросы как-то решаются. Все-таки забирают детей, когда они оказываются в опасном положении и требуется вмешательство государства.
Специально, чтобы дать объяснения по этому случаю, в пресс-службу московской полиции на Петровку приезжает Татьяна Орешкина. Она возглавляет четвертый отдел ГУ МВД России по городу Москве, ей подчиняются все инспекторы по делам несовершеннолетних.
— Единственное ведомство, которое может забрать ребенка из семьи, — это органы опеки и попечительства, — говорит она.
— Сами сотрудники полиции отбирать у родителей ребенка права не имеют, никаких внутренних документов на это нет. Другой разговор, если ребенок выявляется на улице как безнадзорный, — тогда сотрудники полиции должны найти его родителей.
Татьяна Орешкина не может поверить, что случаи, подобные истории Азиза, реальны.
Вместе с Азизом мы едем навестить его семью в «Канатчиково». Уже есть решение суда о депортации, на днях его жену и детей отправят в Таджикистан.
Маршрутка, петляя, увозит нас от метро «Ленинский проспект» в глухую промзону. Узкая грязная дорога без тротуаров, когда выходишь из маршрутки, нужно постоять, не двигаясь, пока она не уедет. Напротив старый особнячок и двухметровый железный забор, до середины перекрытый сеткой. На двери болтается старое пыльное объявление: карантин, посещения запрещены.
— По-моему, не пускают сегодня. — Азиз семенит к двери, нажимает кнопку вызова, и с той стороны появляется женщина в форме и с полицейским жетоном.
— Завтра вечером она уезжает, передачи до двенадцати, как обычно, — говорит она.
— На поезде отправляют?
— Почему на поезде? — с чувством ущемленного достоинства отвечает женщина. — На самолете!
— А можно с ней увидеться?
— Нет, вы видите — карантин, у нас он давно.
— Ну, можно по телефону с ней поговорить?
— Не-е-ет!
— Тогда вы ей скажите, пишет пусть мне! Или можно на минуточку хотя бы увидеть ее, с ней поговорить, чтобы узнать, что ей принести.
— Выйдите, дайте мне дверь закрыть!
Женщины в окнах поднимают детей, машут руками, показывая, что им нельзя общаться. Но их почти не видно за стеклом. Чернеет тающий снег, ярко светит солнце. Жена Азиза поднимает на руки младшего, он видит отца и начинает лупить мать маленькими ручками. Ребенку кажется, что это мама не пускает его к папе. Азизу говорят, что жена не хочет писать ему никакой записки.
Центр «Канатчиково» формально относится к Министерству соцзащиты. Но это не мешает московским полицейским гордиться тем, что он есть.
— Так, как в Москве, с лицами, пребывающими без достаточных оснований, в нашей стране больше нигде не работают, — говорит Татьяна Орешкина. — Туда приезжали обмениваться опытом из Германии! Там матери проживают вместе с детьми, их кормят так, как они, может, несколько лет не питались. Что туалета нет ночью — ничего подобного. Насчет того, что по телефону говорить не дают, ничего не могу сказать. Но в книге отзывов и предложений, которая там лежит, отзывы только хорошие. Я не думаю, что кого-то заставляют их писать.
Правозащитники говорят, что случаи, когда у мигрантов отбирают детей, участились из-за режима усиленной проверки регистрации. Но московская полиция этого не подтверждает.
— Режим проверки регистрации, может, и ужесточился… но о том, что из-за этого отбирают детей… — Татьяна Орешкина мнется. — Повторю в очередной раз: если проживают непонятно где, родители не работают, непонятно, питаются дети или нет, либо если ребенок выявлен без родителей. Но опять же полиция может забрать ребенка только в присутствии сотрудников опеки. В этом конкретном случае я не знаю, каковы были основания у сотрудников полиции так себя вести.
Солнце резко бьет в окна. Начинается весна, Петровка в эти дни прекрасна, как никогда. Но сотрудница пресс-службы московской полиции, которая курирует нашу беседу с Татьяной Орешкиной, непроницаема, как репликант. Весна на ней не сказывается.
— А почему сотрудники уголовного розыска проверяют регистрацию? Они получили разнарядку в дополнение к основным обязанностям проверять регистрацию?
— Нет, такого не может быть, — вмешивается в разговор сотрудница пресс-службы. — Есть основания полагать о совершенном преступлении. Мигрант может быть фигурантом уголовного дела, и они собирают информацию. Значит, там не все так просто. А может быть, они проверили и убедились, что это не те, кого они ищут.
— А заодно забрали детей.
— Ну, я повторю, безосновательно дети туда попасть не могли, — повторяет она. — Депортацией занимается ФМС, к этому полиция отношения не имеет.
Однако сотрудники ФМС не подтвердили «РР» заинтересованности в этом конкретном случае. Ни проверка регистрации, ни изъятие детей у семьи Азиза ими санкционированы не были.
— В ФМС ни в коей мере не говорили, чтобы детей отправляли в дом ребенка, — говорит Гавхар Джураева. — Напротив, сотрудницы ФМС всячески старались нам помочь. Это в чистом виде инициатива инспекции по делам несовершеннолетних. Я так и не знаю, что они написали в решении по депортации. По-видимому, им приписали попрошайничество.
На улице у центра «Канатчиково» шумят машины. Жена Азиза маячит в окне, а он, размахивая руками и мыча, пытается заставить ее хотя бы написать ему записку. Та тем же способом пытается ему объяснить, что записку писать запрещают.
— Она же говорит, что ей не дают писать! — Азиз бежит к переговорному устройству охраны. — Сегодня же последний день, можно же дать ей телефон, чтобы она сказала, что из вещей ей надо!
— Потому что она хамит! Она… разговаривает… неуважительно!
— Как неуважительно? Она будет умолять вас, что ли?! — Азиз резко застегивает молнию на куртке.
Он хочет узнать, каким рейсом летит жена, чтобы родственники могли встретить ее в аэропорту Душанбе. Они оба с Памира, добираться туда от Душанбе почти сутки по сложным горным дорогам. Она позвонит ему из самолета, когда ей отдадут телефон.
P. S. Из центра содержания иностранных граждан с детьми «Канатчиково» в 2012 году депортированы 73 взрослых и 93 ребенка, за два месяца 2013 года — 22 взрослых и 26 детей.
Жена Азиза Дарья с двумя детьми двух и четырех лет была депортирована 29 марта в 8 часов вечера авиарейсом Москва — Куляб. Это город в 113 километрах от столицы Таджикистана, где-то по пути к Памиру.
Автор статьи: Ольга Тимофеева
Фото: Светлана Глушкова, «Азаттык»