Рассказ журналиста Kloop.kg о том, как его задержала и избила милиция

Журналист Евгений Погребняк, работающий на веб-сайты Kloop.kg и «Голос свободы», был задержан и избит джалал-абадской милицией вечером 24 сентября. Позже милиционеры извинились перед ним, но продолжили вызывать в качестве свидетеля по делу об убийстве.

Редакция Kloop.kg публикует рассказ Евгения Погребняка от первого лица. Оригинал был опубликован на сайте «Голоса свободы»:

«Оперативные работники в первые часы задержания показали свой профессиональный уровень, когда не имея на то никаких оснований, пытались выбить из меня признательные показания.

Вторник 24 сентября превратился в кошмар. В эту ночь убили одинокую бабушку, которая жила на соседней улице. Подробности дела в данной статье я указывать не буду, чтобы это не приняли, как оказание давления на следствие. Здесь я опишу те неподобающие методы, которыми пользуется отдел уголовного розыска, чтобы поскорей закрыть дело.

В Джалал-Абадское ГОВД двое оперуполномоченных меня привезли около двенадцати часов, не сделав записи в журнале дежурного. Сотовый телефон отобрали ещё до прибытия в отделение.

Провели в коридор, поставили в угол, прямо так и сказали – «постой там в углу». Сами пошли в кабинет. Спустя полчаса за мной пришли и провели в кабинет.

Первый вопрос без церемоний был такой – «ты убил?» В ответ я резонно поинтересовался, о чём идёт речь. В тот момент я даже не знал, что произошло убийство. Однако вместо объяснений один из оперов, я не буду называть их фамилии до определенного времени, взял со стола железную линейку и несколько раз ударил меня по голове.

На мои замечания — «вы превышаете свои полномочия», и «вы оказываете на меня физическое давление» — в ответ услышал только смех и маты.

«Я тебя бью?» — с издевкой снова спросил обладатель линейки, нанося удары по голове и щекам. Далее линейки им показалась мало, и оба стали наносить удары ладонями по моим голове и плечам. Били не сильно, аккуратно, явно стараясь, чтобы не осталось никаких синяков.

«Вы что делаете? Вы ответите за свои противоправные действия!», — уже громко стал возмущаться я. Но в ответ опять последовал мат и обвинения в мой адрес, что я якобы совершил убийство.

«То, что ты журналист, нам это по***! Мы не боимся таких, ясно тебе? В грубой форме (опять вперемешку с матом) стали говорить лично обо мне и моей профессии.

Наконец, приостановив физическое воздействие, они принялись морально давить на меня. В грубой и матерной форме спрашивали, когда я буду писать признательное заявление, что это был я, что у них есть все доказательства и прочий бред.

«Это он, 100 процентов — он, без сомнений», — много раз говорили они друг другу, не забывая выкидывать что-то матерное в мой адрес. Используя в своём лексиконе и тюремный «блатняк», несколько раз обозвали меня «слишком борзым», когда я говорил о своих правах. Иногда складывалось ощущение, что меня допрашивают бывшие заключённые, а никак не сотрудники органов Министерства внутренних дел, блюстители закона и порядка.

Поиздевавшись таким образом около получаса, оперативники изменили тактику оказания давления. Меня стали водить по разным кабинетам и задавать одни и те же вопросы. В один кабинет зашёл начальник оперативников и показательно на русском (до этого между собой они общались на кыргызском) языке сказал своим сотрудникам, что его (рукой показывая на меня) опознали трое свидетелей, соседей, которые видели меня «там».

«Тебя видели соседи, как ты входил в дом бабушки. Трое свидетелей тебя видели, сейчас тебя повезём на опознание. Давай, пока не поздно, пиши чистосердечное признание, а-то потом ничем не сможем помочь», — сказал мне милиционер.

С уверенным видом говорили мне это в четырёх или пяти кабинетах, куда водили из одного в другой.

Мои объяснения, что я вообще уже длительное время не появлялся на той улице, где жила бабушка, никакого воздействия на оперативников не оказывали.

Как позже выяснилось, никаких трёх свидетелей-соседей, которые меня якобы видели, в природе не существует, обо всём этом нагло врали, что сотрудники милиции сами потом и сказали.

Извинения

Двое оперуполномоченных уголовного розыска, что били меня линейкой, позже стали сильно извиняться за свои действия.

«Пойми у нас такая работа, произошло убийство, у всех нервы уже на пределе. Всё, мир теперь?» — говорили они.

Молчаливо выслушав уже их оправдания, я сказал, что отвечу на этот вопрос позже. В течение дня эти двое ещё несколько раз извинялись.

Продержали в ГОВД до шести вечера [25 сентября — прим. ред.], наконец-то отпустили домой, вернули сотовый телефон, строжайше сказав не выключать телефон и быть на связи.

С самого утра и до вечера я почти ничего не ел, не считая йогурта, купленного в магазине. Придя домой, я уже подумал, что тяжелейший день, который забрал у меня столько нервов, закончился, но, как оказалось, издевательства ещё были впереди.

Один из следователей позвонил в восемь часов вечера. И спросил, могу ли я подойти к кафе, которое находится неподалёку, так как у начальника есть ко мне несколько вопросов.

Подойдя к кафе, оперативник мне заявил, что теперь нужно пройти к ним в ГОВД, а он пришёл сюда меня проводить, куда мы собственно и отправились.

К слову, ГОВД находится в десяти минутах ходьбы от моего дома, куда я мог и самостоятельно прийти. Зачем понадобился этот цирк с походом в кафе, осталось для меня загадкой.

В ГОВД опять начались допросы, перед самим допросом приходилось ждать по полчаса, а иногда и час, когда следователь соизволит обратить на меня внимание и задаст интересующие его вопросы.

Вопросы опять были одни и те же. Какой смысл был меня вызывать для этого снова, было непонятно. Единственное, что новое произошло — это примерно в полночь у меня взяли отпечатки пальцев. Это же надо было дождаться двенадцати часов ночи, чтобы, наконец, додуматься до этого!

Мою объяснительную, где я подробно описал свой предыдущий день, следователи то ли потеряли, то ли намеренно скрыли, заставив написать повторно ещё раз.

В ГОВД также привели группу ребят, на вид школьников. Их задержали во дворе соседнего дома, где жила бабушка. Просто потому, что они там находились.

С ребятами обращались крайне грубо, матерились на них (на оскорбления в свой адрес я уже перестал обращать внимание), постоянно оскорбляли в ходе беседы.

Примерно в час ночи оперативник привёл в кабинет начальника, там находился следователь из прокуратуры. Услышав опять одни и те же вопросы, что мне сто раз задавали ранее, я устало ответил на них. После чего следователь прокуратуры начал внимательно меня разглядывать. В конце он, уверенно кивнув головой в мою сторону, сказал: «Это он, точно, 100 процентов это он сделал».

На этот бред я не стал ничего отвечать, просто посмотрел ему в глаза, следователь (наверное от стыда) отвёл взгляд в сторону.

Продержали в ГОВД с такими допросами до двух часов ночи [26 сентября — прим. ред.]. Меня со скрипом отпустили и даже довезли до дому.

Помощь адвоката

Следующий день начался опять непредсказуемо. Когда я шел на работу в центр города, мне позвонили и сказали срочно прийти на место происшествия. Пришлось брать такси и ехать.

Когда я приехал, повторно позвонили и сказали подойти к магазину, который находится возле ГОВД.

Поняв, что и сегодня продолжатся те же мучения и издевательства, что без адвоката тут не обойтись, я позвонил, пока снова не отобрали телефон, в Джалал-Абадскую правозащитную организацию «Справедливость» и объяснил сложившуюся ситуацию.

Знакомый адвокат Сардор Абдухалилов прибыл в ГОВД через полчаса и застал меня в коридоре, где мне, как обычно, сказали ждать, когда позовёт следователь.

Во дворе ГОВД стали собираться люди, которых тоже вызвали на допрос по этому делу. Как и я, они часами ждали, когда их вызовут на допрос. Один из них рассказал, что в два часа ночи милиция ворвалась к нему домой.

«Менты перелезли через забор и вошли в дом без стука. Я и мама испугались, когда увидели, что в дом лезут незнакомые мужчины в гражданской одежде. Они что, не могли просто постучать в дверь? Теперь на них буду писать заявление за незаконное проникновение в жилище. И сегодня утром мне позвонили на работу и сказали прийти сюда, вот стою, жду», — сказал мне один из них.

На этот раз, видя, что я с адвокатом, на допрос меня не спешили вызывать. Лишь после обеда я, оперативник и следователь поехали на машине в школу, в которой я когда-то учился. Следователь и Сардор прошли внутрь школы, сказав мне ждать снаружи.

Как позже сказал адвокат, оперативник расспрашивал моих учителей о моём характере, когда я учился, и просил дать характеристику. По словам учителей, характер во время учёбы у меня был «спокойный и не вспыльчивый».

Часов в пять [26 сентября — прим. ред.], наконец, начался допрос, или, как сказал адвокат, это был всё-таки опрос. Так как мой официальный статус был и есть «свидетель».

Минут двадцать продолжалась беседа, в ходе которой следователь очень интересовался моей виртуальной жизнью, в частности, с кем я часто переписываюсь в интернете. Что было несколько удивительно.

Вопреки опасениям, что меня опять будут держать в ГОВД до глубокой ночи, отпустили в полшестого вечера и больше не звонили в этот день.

Эти прошедшие два дня показали низкий уровень культурной и профессиональной подготовки кадров уголовного розыска.

Постоянные оскорбления, унижения, нескончаемый мат в разговоре со мной и с коллегами, попытки выбить признательные показания у первого встречного, когда даже отпечатки пальцев не успели снять — всё это наглядно говорит, до чего докатился наш уголовный розыск в своём рвении улучшить или хотя бы не портить себе статистику по раскрываемости преступлений.

Остаётся ждать и надеяться, что, несмотря на свой уровень, уголовный розыск всё-таки найдёт настоящего виновного в гибели несчастной одинокой бабушки.

А до этого, как я теперь убедился лично сам (до этого я только писал о таких случаях), любой человек запросто может превратиться из свидетеля в обвиняемого и ощутить на своей шкуре все прелести профподготовки следователей».