Побег

Полустертая надпись «Кара-Балта». Граница города. Уже при въезде видим десятки мужчин, предлагающих себя в качестве рабочей силы. В глаза бросаются нежилые дома и полуразрушенные остановки.

Материал опубликован в рамках Центральноазиатской школы современной журналистики. Авторы: Айгуль Базарова, Ганджина Ганджова, Джамиля Дандыбаева и Куаныш Ескабулов.

Стекольный завод – одно из немногих мест работы. Есть еще один завод, построенный китайцами, но они нанимают на работу своих земляков. Быть может потому, что большинство карабалтинцев пьют горькую? Замкнутый круг: мужчины пьют, потому что нет работы, а китайцы не берут на работу пьющих.

Дети в городе предоставлены сами себе. Детсад им только снится. Из развлечений – игра с дворнягами, худыми и голодными. Кара-Балта с кыргызского переводится как «Черный Топор».

День труда

1-е мая. Праздник весны и труда в Кыргызстане. Но в этом году он особенный для 16-и карабалтинцев. День полон мечты, надежды. Сегодня они должны уехать в Россию, как и призывает радостный Первомай – трудиться. Родственники обещали хорошую работу в южном российском городе Воронеже. Родственников зовут Бахадур и Яша, хотя на языке трудовых мигрантов их стоило бы называть «вербовщиком» и «смотрящим».

Прошло полтора месяца. На дворе июль. Мы встречаемся с Александрой. Она повар на стекольном заводе и мама Вани.

— Сын увидел по телевизору в бегущей строке объявление о наборе строителей в город Воронеж. Обещали платить пятьсот долларов. А у него здесь две дочери девяти и восьми лет, их мама вот уже как три года умерла. Он здесь на заводе работал, получал около восьми тысяч сомов. Понадеялся, что в России за год деньги накопит. Перед отъездом Ваня проверил по интернету информацию о воронежской строительной компании. Все было хорошо.

Александра не может скрыть слезы. Ее сын теперь один в чужом городе без поддержки, и без работы.

— Когда я Яшу, двоюродного брата Бахадура спросила, почему вы им даже зарплату не дали, он ответил: «А почему мы им должны зарплату давать? То что они заработали, мы высчитали. Мы ведь в них вкладывали, они кушали, проживали». Вот так бросили их на произвол судьбы. А эти мальчишки, которые сбежали, когда я с ними разговаривала, они конечно страшные вещи рассказывали. Ваня взрослый, ему 36 лет. По телефону говорит, что все хорошо. Он знает, что я тут одна с его девочками. А пацаны мне сказали, что его так избили, что зубы повыбивали, тащили за ногу в сарай какой-то».

Александра снова набирает мобильный номер сына, она звонит ему каждый день, несмотря на маленькую зарплату. Но в этот раз разговор прерывается через 10 секунд – закончились «единицы». Кроме Вани где-то на просторах России до сих пор находятся еще одиннадцать человек из его бригады. Александра до недавнего времени поддерживала связь с одним из них, Нуриком. Он жаловался, что там над ними издеваются, как хотят. «Но теперь и он без вести пропал», – говорит она.

День побега

После угроз и пыток, решившиеся на побег, четверо карабалтинцев выходят за ограждение объекта в своей обычной рабочей одежде. «Не хотели вызвать подозрение. Везде были камеры видеонаблюдения, поэтому вещи пришлось оставить», – вспоминает уже не со страхом, а с гордостью Сандияр. План был такой: дойти до Москвы (а это больше 500 километров) и там обратиться в посольство Кыргызстана.

Сейчас, когда всё позади, Сандияр пришел в гости к своему товарищу по побегу Бахрамджану. Вдвоем они рассказывают нам свою историю.

— Всю дорогу мы испытывали страх. Боялись, что остановит полиция. Без денег, без еды, шли пешком около четырех суток до Москвы. Ночевали в лесу. Видели даже архаров. До такой степени были голодными, что хотели их поймать съесть. Но увы, они убежали. Повезло, что по дороге встречались добрые люди, которые покупали нам хлеб, еду. Была проблема с водой. Возможность набрать воду появлялась только на автозаправках. Мы, наверное, счастливчики, потому что нам даже полицейские помогали.

В Москве в РОВД возле Казанского вокзала служил их соотечественник, который указал парням путь до посольства, дал в руки карту города. Это сильно отличалось от того, с чем они столкнулись в Воронеже, городе, который должен был осуществить их мечты. Бахрамжан мечтал о машине, а Сандияр ехал ради счастливого детства своих трех дочерей. Но реальность оказалось суровее.

— Били сильно. Издевались. Документы не хотели отдавать. Плохое питание – 300 рублей на четыре дня давали. На эти деньги хлеб, чай, яйца покупали. Когда мы потребовали отвезти нас домой обратно, они сказали, что мы тут никто, что мы – БОМЖИ.

Бахрамжан проводит по лицу, дотрагиваясь до тех мест, где были следы от ударов.

— Решение о побеге пришло после того, как меня избили. То, что мы не увидим денег, стало понятно почти сразу. Мы вот только этого Яшу хотели сначала избить до смерти и уйти. Но потом подумали, нет, лучше так уйдем, тихо.

В кыргызском посольстве беглецам предоставили убежище, одели, обули и накормили, дали документы, помогли вернуться на родину. В Бишкеке их приняли в кризисном центре «Сезим», который уже много лет работает с жертвами работорговли.

— Спустя почти десятилетие картина лишь ухудшается. Люди все едут и едут на заработки в ближнее и дальнее зарубежье, – говорит директор центра Бюбюсара Рыскулова. – В год от семей пострадавших к нам поступает 30-35 обращений. История стара, как мир.

Психологи «Сезима» провели с Бахрамжаном и Сандияром курс адаптации, теперь помогают трудоустроиться. Бахрамжан учиться на пиццериста: «Интересно. Буду экспериментировать». Если учесть, что по одной из своих профессий он повар уйгурской кухни, в этой сфере у него будет больше возможностей.

День сурка

Вернувшись в Кара-Балту беглецы увидели по телевизору до боли знакомое объявление. Услышав, что некоторые земляки тоже хотят поехать в Воронеж, подняли шум, написали заявление в милицию, но потом забрали.

— Когда уже заявление написали, Бахатур вспомнил, что мы родственники. Мы ведь как прилетели, пошли к нему, спрашивали: «Что будем делать? Вещи, деньги кто будет возвращать?». Он говорил: «Делайте что хотите, это не мое дело». Тогда и не вспомнил, что мы родственники.

Мать Бахрамжана простила тех, кто причинил ее сыну боль. «Эта поездка изменила его», – говорит Елена, – Бахрамжан повзрослел, не ожесточился, скорее наоборот, стал чутким к боли окружающим. А еще стал читать Библию».

С Бахадуром связаться невозможно. Его тетя утверждает, что он уехал в Россию, чтобы разобраться с происходящими проблемами. Она рассказывает, что продала золото и машину, чтобы расплатиться с пострадавшими. Яша тоже неуловим.

С начала года в Киргизии возбуждено 12 уголовных дел по факту торговли людьми. Только этот показатель демонстрирует, что в республике наблюдается рост трудового рабства. 2012 году число уголовных дел было в два раза меньше.

По словам оперуполномоченного управления по особо важным делам МВД КР Улана Джаныбаева, граждане Кыргызстана попадают в рабство из-за безграмотности: «Люди смотрят на соседей, на других, которые, якобы, именно за рубежом заработали много денег и разбогатели. Но каким образом? Не вникая в суть дела, едут за границу и оказываются в рабстве».

Правовая безграмотность людей отражается и на раскрытии дел, отмечает Гулзина Асаналиева из аппарата омбудсмена: «Невозможно найти заказчика, невозможно найти маршруты. Люди не могут назвать конкретное лицо или организацию, которая вывезла их или продала. Многие дела закрываются из-за отсутствия доказательств».

С прошлого года действует программа правительства КР, направленная на решение проблем работорговли. Подписаны специальные соглашения между Кыргызстаном и Южной Кореей, Россией и ОАЭ: «Мы ведем парламентский контроль. Я могу уверенно сказать, что за последние годы торговля людьми в Кыргызстане идет на снижение, – говорит Гулзина Асаналиева. – С 2010 года к нам никаких жалоб не поступало. Про случай в Кара-Балте мы ничего не слышали».

Ред.: «Вы хотите снова поехать в Россию?»
Сандияр: «Нет. Мне хватит этого».
Бахрамжан: «Поеду. Там бабки хорошие. Вот закончу на пиццериста, уеду.
Сандияр: «Куда?»
Бахрамжан: «В Москву. Там все зарабатывают».
Сандияр: «Ну езжай, опять пешком придешь».
Бахрамжан: «Да ладно»
Сандияр: «Да брось. Там таких умников как ты много оказывается. Там никто не вспоминает, что ты чей-то родственник. Все плюют».
Бахрамжан: «Все равно поеду. Я решил. Мое желание».
Сандияр: «Я не хочу. Нет. Мне хватит, что пешком походил. Лучше я тут заработаю эти деньги. Я один раз с дядей-таксистом поехал в Новосибирск, тогда вроде мне понравилось. О, думаю, красиво. Вот в этот раз поехал, нет. Лучше отказаться от этой России. Там султаном никак не побудешь».

Железнодорожный вокзал. Три часа дня. К перрону медленно приближается поезд «Бишкек-Москва». Наглухо зашторенные окна вагонов, строгие проводницы. Несмотря на то, что до отправления только час с небольшим, отъезжающие в спешке сбивают друг друга с ног, задевая своими тяжелыми баулами. В воздухе витает волнение и страх перед неизвестностью. Суровые, озабоченные и одновременно потерянные лица. Кого из них поезд отвезет к мечте, а кто пойдет на родину пешком?