«Игра в имитацию» — один из главных «оскаровских» фаворитов, которого многое роднит со «Снайпером» Клинта Иствуда, другим претендентом на звание «Лучшего фильма года». Обе картины — невыдающиеся фильмы, вокруг которых случилось слишком много шума.
Однако начать стоит с того, кто занимается дистрибуцией «Игры в имитацию» в мировом прокате. The Weinstein Company так или иначе приложила руку ко многим лауреатам премии «Оскар» последних лет (в том числе «Король говорит», «Артист», «Джанго освобожденный» и «Мой парень — псих»), и интерес компании к «Игре» может быть вполне оправдан верой продюсеров в успех картины на главной церемонии кинематографического мира — верой вполне логичной и понятной.
Рассказывает «Игра в имитацию» чисто «оскаровский» материал, бьющий сразу по двум фронтам. С одной стороны, это история великого математика Алана Тьюринга, одного из отцов программирования, и его попыток взломать нацистский код. С другой — трагедия гомосексуалиста, скрывавшего свою сексуальность всю жизнь и репрессированного дискриминирующим законом британского правительства.
Во всём этом более чем трагичном действии находится немного места юмору, и подавляющая часть фильма пытается или пробить в зрителях эмпатию к персонажу Бенедикта Камбербэтча, или запугать грядущим сюжетным поворотом. Но во всём этом проглядывается точный и меткий посыл, просчитанный с математической верностью.
Взломать нацистский код должна была специальная машина, которую Тьюринг назвал в память о своей первой любви, своём школьном друге. Эта машина — первые шаги на пути к искусственному интеллекту, та самая первостепенная имитация, вынесенная в заголовок фильма.
Но в отношениях между персонажами разыгрывается другая, недоступная взгляду имитация. В этом плане «Игра в имитацию» удивительно похожа на «Исчезнувшую» (кстати, не претендующую на грядущей церемонии практически ни на что). Обилие масок, за которыми скрываются герои, и пугающая расчетливость, с которой персонажи обходятся друг с другом, раскрывают истинное лицо самой жизни.
Возможно, главная часть картины — это её финал, к которому подводят зрителя на протяжении всего фильма, путём использования приёма с параллельным повествованием. Алан Тьюринг, рассказавший следователю удивительную историю, способную затронуть действительно каждого, приговаривается к химической кастрации. Спустя некоторое время математик покончил жизнь самоубийством. Это — не спойлеры, а исторический факт, к тому же растиражированный СМИ во время мировой премьеры картины.
Однако заканчивается фильм не на трагической ноте. Тот самый следователь, кажется, горько и искренне сожалеет о приговоре, а сам Тьюринг не теряет самое главное — чувство любви — и в минуты агонии.
Столь жизнеутверждающая развязка с таким проблематичным материалом — действительно достойная внимания работа, но проблема «Игры в имитации» в том, что ей не веришь. Истеричная игра Бенедикта Камбербэтча, пусть и заявленного на «Оскаре» в списке номинантов на «Лучшую мужскую роль» (вероятность того, что он её получит, исключительно мала), составляющего пару Кире Найтли с её выразительной мимикой и малым спектром эмоций (впрочем, вина в самом сценарии, выставляющем её больше для факта наличия — эмансипированная женщина-прагматик с выдающимися интеллектуальными способностями).
Набор сцен, суммарное впечатление от них — всё это, кажется, было выписано из учебника. Дидактический, лживо-сентиментальный фильм, «Игра в имитацию», впрочем, не совсем теряет из-за этого шансов. Она всё равно работает на мощном материале и остается важным байопиком, не имеющем особых конкурентов — других голливудских картин об истории Тьюринга не было.
