Интервью с режиссером фильма «Сейде», попавшим на «Сандэнс» и Венецианский кинофестиваль

Эльнура Осмоналиева — режиссер короткометражного фильма «Сейде», попавшего в конкурсную программу «Сандэнса» и Венецианского кинофестиваля. Мы поговорили с ней о съемках фильма, разнице между американской и кыргызской индустриями независимого кино, а также о перспективах местного кинематографа.

Недавно стало известно, что кыргызский фильм «Сейде» попал в конкурс короткометражных картин американского фестиваля «Сандэнс», который пройдет в городе Парк-Сити с 19 по 21 января 2016 года.

«Сандэнс» — крупнейший американский кинофестиваль и один из главных мировых смотров, наряду с Каннским, Венецианским и Берлинским фестивалями. В разные годы главный приз фестиваля получили фильмы «Одержимость» про барабанщика и его учителя-тирана, «Зимняя кость» с Дженнифер Лоурэнс и «Как сумасшедший» с Антоном Ельчиным.

Ранее «Сейде» показали в конкурсе «Горизонты» Венецианского кинофестиваля 2015 года.

Обозреватель Kloop.kg Азамат Омуралиев поговорил с режиссером «Сейде». Эльнура Осмоналиева рассказала о том, как снимают независимое кино в Соединенных Штатах, и о том, как тяжело стать режиссером в Голливуде, если ты не белый мужчина.

О «Сейде»

Съемки фильма проходили в течение недели в январе 2015 года в Чон-Кемине, в селах Калмак-Ашуу, Тар-Суу и Чон-Кеминском национальном парке. Мы снимали при температуре до минус 20 градусов, но, несмотря на это, съемочная группа работала с удовольствием и слаженно.

В съемочной группе «Сейде» вместе со мной было пять человек из моей киношколы в Нью-Йорке — оператор-постановщик из Тайланда, сопродюсер из Франции, арт-директор из Кипра, скрипт-супервайзер из Австрии и три человека из Санкт-Петербурга: редактор, звукорежиссер и ассистент по звуку. Остальные шестнадцать членов группы были из числа работников кыргызского кино, в основном очень опытные и состоявшиеся люди.

По данным самого фестиваля, отборщики просмотрели 8,712 короткометражных фильмов со всего мира, из них они отобрали 72 картины. Эти цифры дают конкурс в 121 картину на место. Отборщик фестиваля написал мне, что борьба была жесткой. В итоге из 72 фильмов в списке International Shorts оказались 16 картин (среди них и «Сейде»). В этом списке были фильмы из Швеции, Хорватии, Канады, Франция, Великобритании, Турции и Кыргызстана.

Примечательно то, что Хорватия была представлена картиной «Белладонна», с которой «Сейде» состязалась на Венецианском кинофестивале. Там хорватский фильм получил приз за «Лучший короткометражный фильм». Мне интересно, как оценит наши фильмы жюри «Сандэнса».

Впрочем, даже отбор в конкурс «Сандэнса» сам по себе является показательным результатом. Всегда в жизни так — сперва мечтаешь хотя бы попасть на один из этих топовых фестивалей, и это тебе кажется чем-то непостижимым, а как попадаешь, хочешь уже и приз получить. Так уж устроен человек.

В Кыргызстане, как и в большинстве стран, не заморачиваются вопросами безопасности, в то время как в Америке это вопрос наиважнейший в ходе работы над любой картиной.

Если съемки проходят на улице, и кто-то из прохожих случайно спотыкается о провод и ломает тазобедренный сустав, режиссер и продюсер оплачивают все расходы на его лечение, а в Америке это может быть и 60 тысяч, и миллион долларов, в зависимости от многих нюансов инцидента. Поэтому группа обязана все провода обезопасить, получить разрешительные документы, следовать всем установленным процедурам и, самое главное, застраховаться от всего и вся, начиная от исков владельцев помещений до случайных прохожих. Потому что, как мы знаем, в Америке любят судиться по всем возможным поводам.

Перед съемками «Сейде» мы провели встречу с местной группой и обговорили политику безопасности. От нас, продюсеров, прозвучали такие слова: «Вы найдете это смешным, но в целях безопасности вам запрещено без разрешения продюсера залазить на любые ящики и лестницы, менять лампочки, кататься верхом и находиться вблизи лошадей». Группа, конечно же, нас обсмеяла, но мы не шутили.

Мы также обговорили, что в случае сексуальных домогательств продюсер, отвечающий за безопасность, должен быть поставлен в известность. Мы понимали, что это маловероятно, но по процедуре должны были это обговорить.

Также перед съемками сцен с использованием ружей, мы, согласно установленной в Америке практике, всей группе демонстрировали, что в ружьях нет патронов, и делали два контрольных выстрела в воздух. Это меня очень успокаивало.

Есть разница и в отношению к режиссеру. В Америке к режиссеру относятся с большим почетом. Принято, что к нему или к ней имеют право подходить и разговаривать только продюсер, актеры первого плана и оператор-постановщик. Остальные такой возможности не имеют.
Это правило «не подходить к режиссеру» я сама применила на площадке «Сейде», и мне это очень сильно помогло. Мне удалось правильно структурировать работу группы и не тратить ценные минуты и секунды на вопросы, которые могут решаться другими, а самой сконцентрироваться на основном – постановке игры актеров.

В свою очередь, режиссер несет огромную ответственность за свою работу. Он или она, как главнокомандующий, должен быть примером для всей группы. Для него или нее недопустимо нарушать процедуры и принятый киношный этикет. К примеру, режиссер, неважно насколько он голоден, не может пообедать то дого, как не начнет обедать группа. Был такой случай, когда режиссер заказал себе бургер и съел его за час до установленного обеденного перерыва. За такую оплошность его уволил продюсер. Это делается из понимания того, что режиссер — генерал, но в то же время оплот и гарант того, что группа работает как армия и рвется в бой. То есть режиссеру важно создать этот дух и нести его до конца съемок. Ведь чтобы фильм получился, каждый в группе должен выложиться на все двести процентов.

Также есть огромная разница в отношении к актерам. В Америке актера носят на руках: группа обязана предоставить ему отдельное помещение с сидячим местом, водой, едой, зеркалом. Недопустимо просить актера выполнить какую либо работу кроме актерской. Профсоюз строго регламентирует гонорары, часы работы. Работать с актерами в обход профсоюза или с актерами, которые не являются членами профсоюза, тяжело, так как профсоюз об этом узнает и саботирует съемки – пускает в кадр солнечные зайчики, влезает в радио частоты и отдает ложные команды по рации. Полиция съемочную группу от такого саботажа не защищает, так как полицейские тоже отстаивают свои права через свой профсоюз и таким образом проявляют солидарность с профсоюзом актеров.

В Кыргызстане, к сожалению, я часто видела как к актерам относятся недостаточно уважительно: их могут попросить сходить за чаем или помочь перетащить оборудование. Иногда и вовсе относятся снисходительно, позволяют себе сальные шуточки и сарказм в сторону актеров.

В Америке, как бы это странно ни звучало, в индустрии кино существует сильнейшая дискриминация женщин-режиссеров — по статистике только 3 процента снимающих режиссеров это женщины. Нам открытым текстом говорят, что если ты женщина, да еще и не белая, делать карьеру в Голливуде очень сложно.

В Кыргызстане картина иная, навскидку кажется, что процентов 40 или 50 снимающих профессиональное кино режиссеров — это женщины. У нас, кстати, об этом даже не говорят и не думают. Просто все привыкли уже, что есть женщины и девушки, снимающие кино.

Хотя в 2008 году мне и говорили, что это не женское дело, я смеялась в ответ. Ну, действительно, это же смешно. Чего стоят фильмы Динары Асановой, о которой незаслуженно Кыргызстан забывает и многие просто не знают о том, что она была, такая талантливая, невероятно сильная и снимала высоко профессиональное кино на Ленфильме. Достаточно посмотреть любую из ее картин, чтобы понять, что у нас мало кто умел снимать на ее уровне. Сегодня узнала, что канал Би-Би-Си в 1986 году снял о ней документальный фильм под название «Товарищи: Динара Асанова» и в очередной раз преклонилась перед ее творчеством и жизнью ею прожитой.

Я сама как правило не делю кино на женское и мужское, мне такая классификация дискомфортна, ведь это искусство, и мы не делим музыку, поэзию, архитектуру по гендеру. Но меня беспокоит эта цифра в 3 процента в США, так как я хотела бы иметь возможность снимать и там, и где угодно в мире.

Самая основная разница между съемками в Америке и в Кыргызстане заключается в отношении ко времени. Так как в Штатах очень дорого снимать, каждая съемочная минута на счету. Средние заработные платы на площадке составляют 300-400 долларов в день на человека. Поэтому опоздания и пропуски недопустимы.

Одна респектабельная студия пригласила выпускницу нашей киношколы на собеседование, а она опоздала на 5 минут, и ее уже не впустили к боссу. Он понял, что не может доверить ей многомиллионную картину, пусть опоздала она и по объективным причинам. Поэтому нас учат на важные встречи приезжать за час-два.

У меня прогнозы оптимистичные. У кыргызских кинематографистов есть все для успеха на мировом уровне. Но, возможно, на нашу работу влияет то, что мы нетерпеливы по природе и хотим, как правило, всего сразу. Потому не всегда удается сделать лучше и как нужно.

На церемонии награждения Венецианского фестиваля я лишний раз в этом убедилась. Режиссеры полнометражных фильмов, получившие венецианских «львов», со сцены рассказывали, чего им стоило снять свои картины.

Фильм одного режиссера стала первым случаем в истории его страны, когда картина попала в конкурс Венецианского кинофестиваля. И она получила главный приз, «Золотого льва». Вся команда режиссера вскочила и обнималась, когда их объявили. Это были венесуэльцы.

Другой победитель, удостоившийся награды за лучшую режиссуру и получивший «Льва будущего», снимал свой фильм двенадцать лет и вложил в него все, поставил на кон финансовое благополучие своей семьи. Его зовут Бреди Корбет, он американец.

Я с ним познакомилась по дороге в аэропорт и он признался, что впервые в жизни у него столько денег: на фестивале ему подарили 50 тысяч долларов в качестве награды, и теперь его семья может где-то жить.

Когда все эти ребята, взрослые люди, говорили со сцены Венецианского кинофестиваля с дрожью в голосе и со слезами на глазах, я плакала, потому что я знаю, какой это нелегкий труд, быть режиссером.