«Франкофония» русского режиссёра Александра Сокурова, впервые показанная в прошлом году на Венецианском кинофестивале, недавно вышла в широкий прокат. Но обошла стороной бишкекские кинотеатры. Кинокритик Kloop.kg Азамат Омуралиев разобрался, почему новый фильм Сокурова намекает на гениальность режиссёра.
В 2002 году русский режиссер Александр Сокуров снял фильм «Русский ковчег», выстреливший в мировом киносообществе и собравший внушительные кассы далеко за пределами своей родины. Возможно, основной причиной этого успеха стала невероятная амбициозность проекта — этот полуторачасовой фильм был снят одним дублем, без монтажа и спецэффектов (в отличие от, например, «Бёрдмэна»).
За этой привлекательной и интригующей оболочкой скрывался, впрочем, осторожный диалог Сокурова с самим собой. В «Ковчеге» он рассуждал о многом: о взаимоотношениях России и Европы, о политике и социуме. Он разламывал временной континуум, сталкивал дипломатов XVIII века с современными русскими моряками, олицетворял ангелов и всячески издевался над оператором, под конец картины вываливая в кадр сотню людей, вальсирующих под Глинку.
Однако ключевым лейтмотивом картины оставалось искусство. Как оно влияет на историю, какова его цена и каким образом оно переплетается с политикой. Подобное нагромождение тем, однако, в то время отпугнули критиков. Русские журналисты называли картину Сокурова претенциозной и малопонятной, но по сути этот русский режиссер занимался тем, что делали гении русской литературы. Он предугадывал будущее.
Ведь сейчас, когда Сокуров выпустил синонимичный фильм «Франкофония» о французском музее Лувре, критика в его адрес звучит разве что по поводу нетривиальной формы, нежели содержания.
В «Ковчеге» режиссер разбирал искусство на примере петербургского музея Эрмитажа, сравнивая его с библейским ковчегом. Во «Франкофонии» его интонации нисколько не изменились. Русский интеллигент Сокуров продолжает мысль о том, что хранилища культуры, музеи — это колыбель цивилизации. Он говорит о том, что искусство стоит выше всего прочего, но в то же время постоянно ставит это заявление под сомнение.
Эфемерный сюжет «Франкофонии» повествует две параллельные линии. Одну о том, как немецкий генерал, во времена оккупации Франции немецкими фашистами, предотвратил разграбление Лувра. Вторую о том, как в наше время корабль, перевозящий коллекцию из неназванного музея через Атлантический океан, терпит крушение.
Эти сюжеты присутствуют в картине совсем не с развлекательной или созерцательной целью. Они здесь неспроста, и оба активно задействованы в экранном размышлении режиссера (на протяжении всего фильма звучит его закадровый голос, скачущий от одной темы к другой).
Момент спустя после того, как Сокуров приходит к мысли о трансцендентности искусства и его критической важности, он спрашивает себя, а что есть цена искусства. Равноценна ли целая коллекция одной человеческой жизни (обращаясь к терпящему крушение кораблю), и стоит ли один музей миллиона несчастных судеб (проводя параллели между Лувром и Эрмитажем во времена оккупации Петербурга)?
И на первый взгляд кажется, что у самого Сокурова на этот вопрос ответа нет, но на самом деле его мнение здесь звучит по поводу каждого упомянутого пункта. Пусть и тихое, произнесенное полушёпотом и будто за кулисами.
«Франкофония» — потрясающее являние. Это не фильм в привычном понимании этого слова. Скорее извилистый симбиоз документалистики и видеодневников, блога и эстетского фестивального кино (мировая премьера картины прошла на Венецианском кинофестивале прошлого года).
Это не удовлетворяющий поход в кино, а скорее шокирующий парафраз. Именно поэтому сегодняшняя критика в сторону Сокурова подавляюще позитивна. Мир осознал, что почти пятнадцать лет назад этот великий русский режиссер предупреждал весь мир о разломе важной исторической парадигмы, о наступлении новых времен, когда политика победила культуру.