Этот текст написан от лица редактора Kloop.kg Дмитрия Мотинова. У него нет ни блога, ни Telegram-канала, но вы очень порадуете его, если подпишетесь на Instagram Клоопа.
Один из самых известных гуманистических лозунгов человечества звучит как «Все люди – братья». Конечно, он довольно абсурдно противоречит сам себе: если речь идет о всех людях, то среди них есть примерно половина сестер. Феминистки противопоставили ему свой «Все люди – сестры». Смысл и интонация второго лозунга, конечно, понятны, но все же мне ближе «Все люди – братья и сестры».
17 октября Клооп выпустил материал «Пытки в Кыргызстане: Сотни обвинений и всего четыре приговора», редактором которого был я, и в котором слово «юристка» упоминалось аж четыре раза. Реакция не заставила себя долго ждать:
Помимо этого, в одной из личных переписок читатель решил, что мы в редакции «*бу дали». Нет, не дали. И я объясню, почему.
В изначальном тексте словами автора приводился разговор с сотрудницей фонда «Голос свободы» Асель Койлубаевой, после чего следовала ее цитата:
«”Когда человека задерживают, прокурор утверждает обвинение. Получается, должны полететь головы оперативных работников, следователей и прокурора. Но прокурор же не будет возбуждать дело сам на себя”, — объясняет юрист».
Мое сознание серьезно споткнулось на слове «юрист». Во-первых, из-за того, что Койлубаева – женщина, складывалось впечатление, что говорит какой-то другой юрист. Во-вторых, в материале приводятся слова аж трех юристов, среди них Койлубаева – единственная юристка. Поэтому использование слова «юристка» показалось мне вполне оправданным.
Оно есть в орфографическом академическом словаре Института русского языка им. Виноградова Российской академии наук. Поэтому обвинить нас в том, что мы использовали несуществующее слово, вряд ли можно. Окей, некоторые могут сказать, что это разговорная форма, которая неприемлема в информационном тексте. Однако еще недавно средний род слова «кофе» также был разговорным, а теперь считается нормой – язык развивается, и то, что было неприемлемым вчера, становится употребимым сегодня.
В редакции по этому поводу разгорелся жаркий спор – некоторые сотрудники, ссылаясь на литературную норму, посчитали, что мы обязаны придерживаться законов русского языка. Окончательное решение могло быть и таким, но главный редактор Эльдияр Арыкбаев был все-таки за «юристку».
Что же до законов русского языка. Плохие законы нужно менять. И, если в случае с Уголовным кодексом, например, вы не можете менять плохие законы, нарушая их, то за нарушение законов русского языка вам грозит лишь оценка «*бу дали». Зато вы создадите прецедент, и сделаете слово более употребимым.
Почему я называю этот закон плохим? В Российской империи, откуда в Кыргызстан и пришел русский язык, вряд ли возможно было представить себе женщину-юриста. Женщина в царской России представлялась скорее женой юриста. И даже довольно употребимое слово «генеральша» никогда не обозначало женщину-генерала. Генеральша – жена генерала, причем это слово с явно негативной окраской.
Зато в царской России вполне себе можно было представить кухарок, прачек, куртизанок (и ни одного кухара, прача и куртизана). В картину мира патриархальной монархии укладывались только «женские» формы названия тех профессий, которые тогда предполагали низкий социальный статус и зависимое положение в обществе.
Наступил XXI век, и у нас есть уже никого не смущающие «журналистки», «учительницы» и «поэтессы». Хотя еще Марина Цветаева называла себя поэтом. Поэты оставались в истории, а поэтессы, вероятно, ассоциировались с чем-то крайне несерьезным и не заслуживающим внимания.
Русский язык сам по себе очень «мужской». Даже те профессии, в которых феминитивы привычны, собирательно обозначаются мужским родом. Если в вашей редакции есть и журналисты, и журналистки, то все вместе вы все равно «журналисты». Употребление феминитивов поможет бороться с этой несправедливостью и увеличит видимость женщин в профессиях, которые с дремучих времен многими по привычке считаются «мужскими».
«Пишите тогда “канцлерша Меркель” и “президентша Отунбаева”», – говорят мне. В немецком языке, кстати, Меркель называется именно Die Bundeskanzlerin («-in» – феминное окончание в немецком), так что она – канцлерка (конечно, не «-ша»), а не канцлер. Будь она президентом Германии, она была бы Die Präsidentin.
Значит ли это, что Клооп с этого момента будет использовать слова «авторка», «редакторка» и «канцлерка»? Нет. В нашей редакции немало людей (к коим отношусь и я), которые понимают, что некоторые, слишком радикальные по звучанию на сегодняшний день, слова просто-напросто затруднят понимание текста. Но постепенно мы собираемся вводить более привычные феминитивы в наши материалы. А вскоре привычными станут и «авторки» с «редакторками».
