Увидеть Америку и перестать есть манты. История Жаркын, которая сразу после перестройки на год уехала в США

Фото из личного архива Жаркын Саманчиной.

«Нам сказали, что придут американцы и будут отбирать на учебу в Америку», — вспоминает Жаркын Саманчина. Она — сотрудница одной из самых старых природоохранных организаций в мире, занимается благотворительностью, училась в США, Турции и Италии.

В 1993 году, когда в Кыргызстане из-за экономического кризиса выходцы из рабочих семей не могли позволить себе даже такой роскоши, как личная бутылка шампуня, Жаркын стала одной из первых кыргызских участниц программы FLEX и провела год в Америке. Этот опыт изменил её жизнь.

Рассказываем историю Жаркын о том, каково это — на год перенестись из Кыргызстана 1990-х, где не было ничего, в США, где, как ей казалось, было все.

«Интерес к Америке у меня появился, когда мне было 10 лет. Именно тогда я услышала о Саманте Смит. Она была простой девочкой, которая написала письмо тогдашнему лидеру [советской коммунистической] партии Юрию Андропову о том, что она боится войны между СССР и США. Ее пригласили в Советский Союз, о ней писали в газетах. А потом в Америку пригласили девочку из СССР — Катю Лычёву. Она объездила Америку, а в газетах публиковали ее фотографии с Микки Маусом».  

Тогда Жаркын решила, что тоже хотела бы оказаться на месте Кати. А позже в её жизни появился FLEX. О программе Жаркын узнала совершенно неожиданно. Она вспоминает, что в ту зиму директор ее школы просто сообщила всем, у кого были хорошие оценки по английскому языку, что им нужно в обязательном порядке пройти тестирование.

Фото из личного архива Жаркын Саманчиной.

«Мы вообще не понимали, о чем шла речь. Что ещё за FLEX? Нас посадили в классную комнату, мы написали TOEFL (стандартизированный тест английского языка — ред.), тут же прошли интервью с американцами. Мне все казалось нереальным. Мы не представляли, кем были эти американцы, откуда они взялись и зачем вообще приехали. Вообще люди очень слабо представляли себе, что такое Америка, какая она. И хоть у нас в семье никто не считал Америку вражеской страной, в обществе все еще продолжали жить идеи холодной войны, железного занавеса и цензуры. Но мы в тот момент чувствовали себя избранными и понимали, что участие в этом проекте — это круто».

Прошло полгода. Жаркын забыла и про тестирование, и про американцев, которые приезжали. Она готовилась к выпускному и поступлению в университет. Поэтому когда ей сообщили, что она поедет в Америку, девушка была в шоке.

«Это было что-то из области фантастики. Шел 1993 год, уже после перестройки, вроде бы уже жили в независимой стране. Но, по большому счету, все еще был Советский Союз — это проявлялось и в ментальности, и в условиях жизни. Вещей практически не было. Выбирать, во что ты оденешься, не приходилось. Всего было мало, надо было все откуда-то доставать. Мы с родителями хоть и жили в городе в своей квартире, излишеств в нашей жизни никаких не было».

Когда родители Жаркын узнали о том, что она прошла по программе, они даже не сомневались, стоит ли ее отпускать. «Они, наверное, были даже больше счастливы чем я, так как понимали с высоты своего возраста, как это круто. Но все, конечно, были в шоке».

«Нам рассказали, что американцы принимают душ почти каждый день»

В августе 1993 года Жаркын оформила все документы и улетела в США.

«Когда я туда прилетела, было очень жарко — конец августа, Техас. Меня встречала принимающая семья, я их еще вообще не знала. Мы сели в машину и очень долго ехали. Когда мы наконец приехали домой, я хотела принять душ — во время ориентационной недели нам рассказали, что американцы принимают душ почти каждый день. Но я не знала, как включить воду — я таких кранов, как там, до этого в жизни не видела. Так и не помылась», — смеется Жаркын.

На ориентационных тренингах молодых кыргызстанцев также учили тому, что такое личные границы, и почему их важно соблюдать, о финансах и самых эффективных  способах распоряжаться ими — чём-то, что для детей «плановой экономики» было открытием — и о прямолинейности, которую уважали американцы.

Фото из личного архива Жаркын Саманчиной.

«Учеба в Америке кардинально отличалась от кыргызской системы: за партой сидели по-одному, можно было самостоятельно выбирать предметы, общение с преподавателями было открытым — можно было легко вступить в дискуссию с учителем и даже кушать во время урока», — вспоминает Жаркын.

Кроме этого, её удивили американские учебники — «они были потрясающими, с цветными картинками на ламинированной бумаге. Каждый весил килограмма по два-три. Мне, в отличии от американцев, которые оставляли книжки в железных шкафчиках, приходилось носить эти учебники домой, чтобы посвящать больше времени учебе».

«В моей принимающей семье не было ни одной книги, кроме Библии»

«У меня была потрясающая семья — у них были две дочери и сын, но родители считали меня еще одной своей дочкой. На Рождество они подарили мне золотые сережки и колечко в виде сердца с бриллиантовой крошкой. Получить такие подарки в 17 лет в то время Кыргызстане было бы просто невозможно. Уже после поездки я несколько раз навещала свою американскую семью, и до сих пор очень тепло с ними общаюсь».

Но, конечно, Жаркын скучала по дому. В 1993 году скайпа еще не было, а пятиминутный звонок из Техаса в Бишкек мог стоить 50 долларов. Приходилось каждую неделю писать письма и лишь надеяться, что они дойдут.

Пережила Жаркын и культурный шок. «В моей [принимающей] семье не было ни одной книги, кроме Библии, — только журналы и газеты. В Бишкеке я росла в окружении полок с книгами. А их дети читали только школьную литературу».

Для неё все было в новизну: и еда, и одежда, и отношения. «Например, у моей “сестры” был бойфренд, и она совершенно не собиралась уже завтра выходить за него замуж. А у нас здесь даже такого понятия, как “встречаться”, не было».

Фото из личного архива Жаркын Саманчиной.

Одним из важных моментов, который повлиял на духовный мир Жаркын, были походы с её приемной семьей в церковь. Сама она тогда была атеисткой, но семья не настаивала на том, чтобы она присоединялась к ним на воскресной мессе. Просто сказали, что им будет очень приятно.  

«Я согласилась и получала огромное удовольствие. Мне очень нравилось ходить в церковь. Я начала читать Библию, но не как религиозную книгу, а воспринимала ее как литературу, культуру и историю. С человеческой точки зрения эти походы были очень познавательными — там, например, я впервые узнала, что такое благотворительность».

«1994 год, Бишкек, а я, значит, манты не ем! Как это так?»

В Америке Жаркын стала вегетарианкой — ее подруга-американка тоже не ела мяса.

«Я решила, что когда приеду в Кыргызстан, не буду есть мяса, а тут мама приготовила манты. Я ей говорю: “Мама, я не ем манты — я вегетарианка”. Все были в шоке. Представьте 1994 год, Бишкек, а я, значит, манты не ем! Как это так? Тогда родственники не смогли меня понять. И из-за их давления я только пять месяцев в Кыргызстане продержалась без мяса».

Вернувшись в Кыргызстан, Жаркын не замечала все тяготы жизни, с которыми столкнулись люди в 90-е годы. Год в Америке оставил на ней позитивный отпечаток и восторг, который она в дальнейшем передавала другим людям.

«Когда я вернулась, у родителей уже несколько месяцев не было газа, а на кухне стояла маленькая электрическая плитка, которая еле грела. Мама не могла ничего нормально приготовить. И вот тогда у меня был обратный шок. В Америке у меня было изобилие, а тут — режим экономии».

Жаркын Саманчина на праздновании 25-летия программы FLEX в Кыргызстане. Фото: Кипятком

После поездки в Америку вся ее жизнь так или иначе была связана с английским языком.

«Программа FLEX поменяла всю мою жизнь: я выучила язык, работала в мэрии Бишкека ассистентом начальника отдела внешних связей, когда мне было всего 18 лет — меня взяли, потому что я хорошо говорила по-английски. Потом я смогла еще раз поехать в Америку, училась заграницей и защитила диссертацию на английском языке».

За 25 лет существования программы в Америку из Кыргызстана съездило больше 1500 школьников.