Ситуация с правами геев в Центральной Азии — одна из самых тяжёлых в мире. В Таджикистане родственники пытаются их «вылечить», а милиционеры шантажируют, вымогая деньги.
Произведено при поддержке «Русскоязычной медиасети». Имена всех героев изменены.
Почти на всех зданиях центральной улицы Душанбе висят портреты бессменного президента Таджикистана Эмомали Рахмона. На столичных дорогах установлены камеры, а в городе часто можно встретить милиционеров.
Интернет в стране развит плохо. Проводной — медленный и часто не работает, мобильный — чуть быстрее, но перебои также случаются нередко. При этом доступ к нему могут позволить себе не все — тарифы высокие, а бесплатных вай-фай сетей нет. Заведения с доступом к ним можно пересчитать по пальцам — большую часть информации люди получают из газет и телевидения.
СМИ редко пишут про ЛГБТ-сообщество. Активист Баходур рассказывает, что тему ЛГБТ таджикские журналисты начали поднимать примерно в 2012-2013 годах, после первого в стране тренинга по освещению этой темы в средствах массовой информации. По его мнению, это помогло немного изменить отношение людей к сообществу.
«Люди, например, где-то пять-шесть лет назад более негативно относились [к ЛГБТ], сейчас — более спокойно. Это мое мнение, я не могу сказать за весь Таджикистан. Есть люди, которым все равно, а есть те, которые негативно относятся», — считает активист.
При этом он отмечает, что бывают случаи, когда геев не понимают и не принимают их же семьи, и тем приходится уезжать за границу. Случается, что и на работе их просят уволиться по собственному желанию.
Не такие, как все
Люди на таджикских улицах в основном одеты скромно, консервативно и более или менее одинаково. Местные не привыкли к туристам — иначе выглядящие люди вызывают интерес. Временами на улицах можно заметить и местную молодежь, которая выбивается из толпы, но таких крайне мало.
Во время разговора Диловар часто курит. Найти его и уговорить на интервью было сложно — гей-сообщество Таджикистана очень закрытое, все боятся огласки. С журналистами геи общаются только по рекомендации кого-то, кому они доверяют — да и это не всегда работает. Многие по несколько раз меняли свое решение о том, давать ли интервью, и в итоге все же отказывались.
Диловар осознал свою гомосексуальность примерно в 15 лет. В то время местным жителям было сложно получить информацию о гомосексуальности — интернет развивался медленно, а о каких-либо листовках или организациях и речи быть не могло.
«Все общение [между геями] происходило на сайтах знакомств. К людям там относишься с подозрением, не со многими встречаешься, — говорит Диловар. — Страх [что тебя поймают] был, но ты чувствуешь себя одиноко и идешь на этот риск. Хочется найти себе человека, даже не говоря о таких вещах, как сексуальное влечение — ты ищешь кого-то, с кем можешь поболтать», — рассказывает он.
Родителям парень пока так и не рассказал о своей гомосексуальности.
«Я в этом плане не боюсь последствий для себя, но дорожу своей мамой, которая может из-за любой нервозности пострадать. Хотя все-таки понимаю, что она это примет», — рассуждает Диловар.
Другой гей Азиз считает, что окружающие в основном относятся к ЛГБТ негативно: придираются, подкалывают. Парень шутит, что гомосексуалы для местных — как инопланетяне. «Для некоторых дико то, как мы себя ведем или танцуем. Да, мы немного манерные, мы отличаемся от других», — говорит он.
Гей-клубов в Таджикистане нет — гомосексуалы устраивают квартирники, иногда небольшими компаниями ходят в обычные клубы, бары и кафе. В сообществе говорят, что в 2000-х был клуб, где собирались ЛГБТ, но он просуществовал всего пару месяцев и больше попыток открыть подобное место не было — все боятся разоблачения.
Чтобы избежать неприятных ситуаций, Азиз и его друзья-геи часто ходят в заведения с подругами — так они вызывают меньше подозрений. Он, как и Диловар, не говорит родным о том, что гей, но уверен, что семья подозревает о его ориентации.
«Я знаю: когда они узнают на 100 процентов, что я гей, им будет плохо», — уверен он.
Парень говорит, что скрывает от семьи свою ориентацию, потому что любит родных и не хочет их расстраивать. При этом Азиз говорит им, что не собирается жениться (что само по себе нехарактерно для Таджикистана). По его словам, для страны типично заставлять своих детей рано вступать в брак. Особенно часто так делают в религиозных семьях — чтобы показать всем, что их дети «нормальные».
«[Геям] приходится жениться ради галочки, чтобы их не подозревали. После свадьбы они все равно делают свое дело — изменяют женам», — говорит Азиз.
Диловар соглашается с ним. По его словам, в стране мужчине приходится жениться к 30 годам. «Тебя просто никто спрашивать даже не будет», — говорит он.
Милицейский шантаж
Диловар несколько раз бывал за границей и сейчас он строит планы когда-нибудь переехать из Таджикистана в другую страну.
«На самом деле житья-то здесь нет. Не каждый может жить постоянно в этом страхе, в этой скрытности. Всем хочется свободно говорить, свободно гулять, свободно дышать», — говорит парень.
По его словам, таджикская милиция относится к геям «либо негативно, либо негативно».
«В лучшем случае [милиционеры] тобой постоянно будут манипулировать: шантажировать, высасывать из тебя деньги — и все это, играя на твоем страхе, что люди узнают о тебе. Но самое страшное — летальный исход, когда доводят до того, что человек заканчивает жизнь самоубийством», — рассказывает Диловар.
Частая практика, как утверждают таджикские ЛГБТ — «сотрудничество» милиционеров и пойманных ими геев. Сотрудники правоохранительных органов либо просят выдать других геев, от которых можно получить деньги через шантаж, либо используют пойманных парней для того, чтобы подставить богатых людей. Это еще одна причина закрытости ЛГБТ-сообщества.
Другие возможные последствия задержания геев милицией — пытки и унижения в отделе.
«Многих геев ловят и там же в отделах насилуют [милиционеры] — есть и такие истории. Но они не считают себя “голубыми”. Они же ебут, как они говорят — значит, они не “голубые”. Вот так потешаются», — рассказывает он.
Диловар говорит, что как-то пытался со своей подругой помешать милиционерам задержать «парня в женской одежде».
«Естественным было то, что мы пытались защитить его, но в итоге подруга вовремя остановила меня, иначе мы бы каким-то образом пострадали […] Нам просто явно сказали: “Либо вы сейчас заткнетесь и уйдете, либо мы вас тоже повяжем и закроем”. А мы знаем, что происходит в отделах: там и пытки, и много чего другого», — вспоминает он.
В регионах Таджикистана ситуация еще сложнее, чем в столице — там маленькие поселки, где все друг друга знают, и люди более религиозные.
«У меня есть знакомые, которые работают по защите прав геев. Они рассказывают, как это происходит [в регионах] — и там куча историй, вплоть до того, что отец узнал, что его сын — гей, и начал его насиловать. Вся семья знала об этом и молчала, — говорит Диловар. — Семьи в селах, если узнают, и попытки “излечить” сына или дочь не увенчаются успехом — убивают прямо моментально».
«Принятие мер за гомосексуальное поведение»
Как указывается в отчете неправительственной организации «Международное партнерство по правам человека» за 2017 год, таджикские власти пытаются бороться с ЛГБТ.
«Есть основания полагать, что органы Министерства внутренних дел получили негласные инструкции по поводу противодействия “распространению гомосексуализма”», — пишут правозащитники.
В июне 2014 года милиция, по указанию министра внутренних дел страны Рамазона Рахимзоды, провела серию ночных рейдов «по выявлению тех, кто занимается проституцией и сводничеством и содержанием притонов».
Как утверждают правозащитники, во время этих рейдов задерживали не только работников секс-индустрии, но также членов ЛГБТ-сообщества, которые не были связаны с проституцией и содержанием притонов.
В том же году глава Исламского центра Таджикистана Саидмукаррам Абдулкодирзода публично осудил гомосексуальные отношения во время пятничной проповеди. Он назвал гомосексуальность «бедствием» и «несчастьем».
«Мне стыдно, что приходится в мечети говорить на эту тему. К сожалению, приходилось слышать о гомосексуальной ориентации образованных и культурных людей, которые отказываются от отношений со своими женами, с женщинами и совершают грех мужеложства», — цитирует Абдулкодирзода издание «Би-би-си».
В октябре 2017 года в таджикских и зарубежных СМИ начали появляться статьи о том, что МВД и Генпрокуратура Таджикистана составили списки 380 представителей ЛГБТ-сообщества.
Официально власти объяснили, что это было сделано из-за того, что представители сообщества «подвержены высокому риску заражения ВИЧ-инфекцией».
Активисты говорят, что информация о списках была лишь поводом для поднятия рейтингов СМИ и никакого рейда по выявлению представителей ЛГБТ не было.
«Я не думаю, что прям вот человек шел по улице, его поймали и сказали: вот ты ЛГБТ, мы тебя должны задержать. Вряд ли людей просто задерживали за то, что они ЛГБТ, — говорит Баходур. — По-моему, никакого списка нет».
Он рассказывает, что в СМИ опубликовали абзац из журнала Генеральной прокуратуры со статистикой о проведенном в 2015 году рейде по выявлению секс-работников, во время которого были задержаны и мужчины, и женщины.
Так же считает и активистка Сайера, которая работает в одной из правозащитных организаций Таджикистана.
Но сами представители ЛГБТ Таджикистана, с которыми поговорили журналисты «Клоопа», не согласны с этим мнением. Они говорят, что рейд в конце 2017 года действительно был, и во время него и правда составляли списки задержанных гомосексуалов.
«Ходили по улицам и по паркам, видели, что манерные — они все равно отличаются — ловили и увозили. Дальше они спрашивали паспорт, номера телефона и докапывались до телефона. Если видели, что этот человек со многими общается, предлагали работу — шантажировать людей и зарабатывать», — рассказывает Азиз.
По его словам, во время рейда его друзей задержали в заведении, где они отдыхали. Азиз поехал с ними — он какое-то время работал в правозащитной сфере и надеялся, что этот опыт поможет ему защитить друзей.
«В отделе они просто спрашивали наши паспорта, прикалывались. Я затыкал им рот, говорил, что они не имеют права с нами так обращаться, потому что мы тоже люди. Нас отпустили из-за того, что я там поднял скандал», — вспоминает он.
Азиз говорит, что прежде, чем отпустить, их всех внесли в список. В нем были личные данные задержанных.
Помимо этого, как рассказывает Шахбоз — тоже гомосексуал — некоторых представителей ЛГБТ-сообщества во время рейда подставляли — милиционеры заводили с ними знакомства и предлагали переспать. После того, как двое мужчин заходили в помещение, в нем появлялись милиционеры в форме.
Азиз тоже вспоминает случай, когда сотрудники милиции подставили его друга.
«Когда мой друг-транссексуал разделся, парень, с которым он познакомился, вышел, и в комнату зашли еще много человек [из милиции]. Он оделся и не сопротивлялся — его забрали в отдел», — рассказывает он.
В отделе задержанного допросили и записали его личные данные.
«В конце допроса милиционер просто попросил его надеть парик и сделать ему минет, что он и сделал», — добавил Азиз.
По его мнению, список был составлен для того, чтобы запугать ЛГБТ-сообщество.
«Они хотят, чтобы людей из сообщества стало меньше. Из-за того, что им показалось, что [гомосексуалов] стало больше, власти начали создавать для нас проблемы. Этот список был нужен, чтобы искоренить [ЛГБТ]», — считает Азиз.
Министерство внутренних дел и Генеральная прокуратура Таджикистана не ответили на официальные запросы журналистов «Клоопа».
Защитники ЛГБТ под прикрытием
По словам активистов, в Таджикистане работает около пяти правозащитных организаций, которые, помимо всего прочего, работают и с ЛГБТ-сообществом. В Таджикистане нет правозащитников, которые бы официально занимались только проблемами ЛГБТ — активисты говорят, что власти этого бы не допустили.
Однако, геи не доверяют правозащитникам. Они считают, что те сотрудничают с милицией.
«Оказывается, они дают отчеты в МВД, и они в курсе, куда мы ходим и как тусим», — рассказывает Азиз.
Того же мнения придерживается и Диловар. Он говорит, что никогда не собирается обращаться в правозащитные организации Таджикистана.
«Я знаю, что дальше будет еще хуже — окажешься под прицелом органов и, куда бы ты не двинулся, ты — цель номер один. [Правозащитные организации] — это мишура, которая работает на правоохранительные органы», — считает он.
Диловар говорит, что раньше в стране были организации, которые как-то пытались помочь ЛГБТ-сообществу, и которым можно было более или менее верить, но им всем пришлось закрыться.
«К тем, которые как-то остаются на плаву, тут же возникает вопрос: “Как вы умудрились?” Ну блин, тут же сразу все понятно…», — уверен он.
И Азиз, и Диловар считают, что организации, которые занимаются защитой прав ЛГБТ, зарабатывают деньги на негативном отношении к гомосексуалам в стране и не оказывают никакой реальной помощи.
«Например, меня поймал мент ни за что. Он угрожает мне из-за моей ориентации. Я должен кому-то позвонить и попросить о помощи, но в этот момент правозащитники отключают все свои мобильные. У моих друзей и знакомых были такие ситуации», — говорит Азиз.
Активист Баходур, в свою очередь, говорит, что никогда не слышал о том, чтобы правозащитники выдавали информацию милиции. А работающая в одной из НПО Сайера называет это слухами, распространяемыми представителями ЛГБТ-сообщества, которые сотрудничают с милицией.
«Говорят об этом лично те представители сообщества, которые сами работают с правоохранительными органами и сами чаще всего подставляют других», — говорит она и добавляет, что ее организация даже не хранит личные данные своих клиентов.
«Они делали со мной все, что можно было»
Некоторым геям приходится покидать Таджикистан, потому что они начали подвергаться вымогательствам со стороны милиционеров. Такая история случилась и с Далером.
Он осознал себя геем примерно к шести годам. Тогда же мальчик рассказал своей маме о том, что ему нравится сосед.
«Мне сказали, что это грех, и что так не должно быть, потому что я мужчина. Причем, сосед был старше меня, и мама тогда как-то сразу поняла, что он мне не просто по-дружески нравится», — вспоминает Далер.
Родители начали водить его к знахаркам, заставляли пить корни разных растений, как народное средство от его «недуга», лечили у муллы. Родственники считали, что в мальчика «вселился бес». С годами он и сам начал думать, что чем-то болен.
«Было такое время, когда я пытался найти ответ в религии. Я отгораживался от окружающих, чтобы отстали от меня, молился, ходил в мечеть, исполнял религиозные обряды», — рассказывает Далер.
Но это все не помогало. «Год от года эти чувства становились все сильнее и сильнее, я понимал, что ничего не могу с этим сделать», — говорит он.
После того, как парень начал регулярно посещать мечеть и читать намаз, родственники немного успокоились, но продолжали за ним тщательно следить. «Окончательно родители и родственники начали мне доверять, уже когда я окончил университет. Я понял, что меня хотят женить», — рассказывает он.
Его и раньше пытались поженить, но парень объяснял, что это помешает учебе и его оставляли в покое. Для того, чтобы избежать насильного брака, он улетел учиться в Россию, выиграв грант. Далер думал, что после того, как он начнет самостоятельно зарабатывать и обеспечивать семью, сможет рассказать родителям о своей ориентации.
Когда парень вернулся в Таджикистан, он узнал, что один из его родственников признался семье в своей гомосексуальности. А вскоре после этого покончил с собой.
«Абсолютно здоровый парень каким-то образом “подсел на наркотики” и через какое-то время повесился. Я в это никогда не поверю. Для Таджикистана лучше быть наркоманом, но не дай бог, чтобы ты был геем. Это позор для семьи», — рассказывает Далер.
Он так и не признался своей семье, что «не излечился» и остался геем.
Через некоторое время после своего возвращения из России, он стал жить вместе со своим парнем. Однажды к ним пришли сотрудники милиции и забрали в отдел, объяснив, что нужно проверить их документы.
Далера попросили пройти в отдельный кабинет. Там ему сказали, что на него поступила какая-то жалоба, но не объяснили, в чем именно дело. Его попросили не менять место жительства и сказали, что вскоре вызовут в отделение для выяснения причин.
Через два-три дня к Далеру приехали двое мужчин и попросили проехать с ними, чтобы разобраться с жалобой, которая на него поступила. В машине ему на руки надели наручники, а на голову — мешок. Его привезли в какое-то подвальное помещение.
«Когда с меня сняли мешок, передо мной сидел мужчина в маске. Я очень сильно испугался. Голос я узнал — это был тот милиционер, который говорил мне о том, что на меня есть жалоба», — вспоминает он.
Там его пытали и заставляли признаться в изнасиловании несовершеннолетнего.
«Меня били дубинкой. На нее была намотана плотная тряпка, она шершавая, когда бьет — царапает. Когда человек потеет, это все щипит — боль такая ужасная, что ты не можешь ни сидеть, ни говорить, — рассказывает Далер. — Потом мне поставили запись “допроса” этого молодого парня, и он действительно говорил мое имя, фамилию, где я прописан, мои паспортные данные».
Издевательства продолжались до тех пор, пока Далер не подписал признание в том, что изнасиловал несовершеннолетнего.
«Меня сильно били, целлофан на голову надевали, уже и бутылку засунули мне в задний проход. Они делали со мной все, что можно было. Заставляли ходить на четвереньках, ссали на меня и заставляли, чтобы я как собака лаял. После всего этого ужаса я был готов все подписать», — говорит он.
Когда милиционеры получили подписанное признание, они предложили замять дело за 500 долларов. Как говорит Далер, тогда на эти деньги таджикская семья могла прожить несколько месяцев или можно было сыграть скромную свадьбу.
Далер сказал, что у него нет таких денег, но милиционеры заявили, что деньги есть у его парня — они знали, что тот хорошо зарабатывает. После того, как они получили эту сумму, сотрудники правоохранительных органов сказали не менять парням место жительства, предупредив, что могут приехать вновь.
Далер и его партнер сразу же улетели из страны. Они уже несколько лет живут за границей.
«Сейчас я могу сказать, что никогда и ни за что не жил бы так, как я жил в Таджикистане, потому что тут я знаю, что я — человек, и у меня есть определенные права […] Если мне сейчас скажут: “Вернись в Таджикистан и живи, как все остальные”, я на вас просто буду смотреть, хлопать глазами и пальцем у виска крутить», — заключает Далер.
По таджикским законам с 1998 года гомосексуальность — не преступление. Несмотря на это, ЛГБТ-сообщество в стране постоянно подвергается гонениям: их избивают на улицах, увольняют с работы, милиционеры отказываются принимать заявления о нападениях, издеваются над ними и вымогают деньги.
В других странах Центральной Азии ситуация не лучше, чем в Таджикистане. Например, в Узбекистане и Туркменистане гомосексуальные отношения между мужчинами являются уголовным преступлением. За это можно получить до трех лет лишения свободы в Узбекистане и до двух лет в Туркменистане.
В Казахстане и Кыргызстане гомосексуальные связи — не преступление, но власти этих стран, вслед за Россией, пытались принять закон о запрете «гей-пропаганды» — правда, безуспешно. Парламент Кыргызстана не принял закон, хотя депутаты рассматривали и вносил поправки в его проект целых два года, а в Казахстане его и вовсе признали неконституционным.
Несмотря на это, в Казахстане и Кыргызстане милиционеры все еще время от времени шантажируют и избивают представителей ЛГБТ, а общество, по большей части, остается гомофобным.
