Заведующий отделением реанимации Центра скорой медпомощи Бишкека Егор Борисов дал интервью ведущему Максиму Полетаеву на Youtube-канале «Комментатор жизни». Редакция «Клоопа» приводит короткую выдержку из его интервью.
Виноваты ли медики в высокой смертности пациентов с COVID-19?
COVID-19 — такая плохая вещь, что мы до сих пор разбираемся с тем, как и чем лечить вирус. Постоянно меняются протоколы лечения. Складывается впечатление, что мы просто тыкаем пальцем в небо и пытаемся найти верный шаг.
А всплеск заражений коронавирусом связан не столько с неграмотными назначениями медиков, сколько с дисбалансом между количеством пациентов и системой, которая может предоставить им медпомощь. Многие люди не получили помощь. И засчет этого пошли неадекватные назначения, например, дексаметазона. И не факт, что это были назначения врачей.
Протокол минздрава был разработан на основе европейских, китайских, российских протоколов. Он грамотный, он правильный. Там не было тех назначений, которые пациенты получали.
Мы не были подготовлены, мы не были обучены, у нас не было времени справляться с этим. Поэтому степень ответственности на медиках есть: в безграмотных назначениях, в бесконтрольных капаниях капельниц, назначениях антибиотиков.
Чем медики занимались во время карантина?
Мы были очень заняты делом, мы строили баррикады внутри города, мы переписывали контактные лица, мы забирали всех в обсервацию, мы поливали деревья из пожарных машин.
Ирония иронией, но этих двух месяцев и наших ресурсов не хватило выгрести. Когда только все началось, было обвинение, что не закупили технику. Объявлять тендеры и закупаться начали заранее, а поступать техника стала только в разгар эпидемии.
Была ли коррупция при закупке машин скорой помощи?
*17 июля адвокат Эркин Саданбеков подал заявление в Генпрокуратуру с прошением расследовать покупку минздрава автомобилей скорой помощи. Ведомство закупило 13 карет скорой помощи на грантовые средства от Всемирного банка на общую сумму $764 900. Адвокат посчитал, используя данные официального сайта завода, что стоимость одной машины составляет «порядка $20 тысяч», а доставка одного автомобиля стоит «максимум $1500». На следующий же день представители минздрава и проектной группы, включая Егора Борисова, рассказали на пресс-конференции о том, что машины стоят затраченных на них денег.
На деньги доноров было закуплено десять автомашин марки «Соболь», которые предназначаются для регионов и три реанимобиля Ford Transit: по одному в Бишкек, Ош и Джалал-Абад. Машины еще будут приходить. Эта закупка проводилась во время карантина. Я участвовал с коллегами в разработке техспецификации. Поэтому я так уверенно об этом говорю. Машины были оборудованы с учетом требований этой эпидемии.
То, что есть на сайте завода «ГАЗ» — это машина с более низкой крышей, она меньше, без медоборудования и это голая цена на заводе. Машине нужно докупить медоборудование, привезти ее сюда, оформить, сделать предпродажку и предоставить ее клиенту. Это абсолютно разные вещи. Потом минздрав с поставщиком разложили стоимость этих машин по позициям. Сейчас, что не сделай, в любом случае скажут, что ты своровал.
Это вопрос репутации, ее заработать сложнее всего. Одно дело говорить о репутации врача из городской поликлиники, а другое — о репутации госмашины, которая уже 30 лет вызывает вопросы. Мне обидно, конечно, особенно из-за этой закупки карет скорой помощи. Невозможно закупить машину скорой помощи дешевле. А если это возможно, то почему эти компании с низкой ценой не вышли на тендер? У нас работает портал госзакупок — это открытые данные.
В этом проблема нынешнего времени — нет правильных решений. Сейчас, что не делай — все плохо. Какое вы можете назвать хоть одно действие правительства за последние три-четыре месяца, которое вы считаете правильным?
Топ-5 правильных решений правительства по мнению Борисова:
- Карантин;
- Помещение всех контактных лиц на максимальную обсервацию;
- Открытие дневных стационаров;
- Перепрофилирование авиабазы «Ганси» в инфекционную больницу;
- Дополнительные выплаты медикам.
О дополнительных выплатах медикам
Мне не положена такая выплата. Там очень замороченная система пересчета и распределения денег. Как это происходит? Есть эпидфонд, где собираются все деньги. Выплаты начисляются у всех по-разному: кто-то получает за часы, кто-то за смену в красной зоне, все это очень строго прописано.
Врачи получали эти выплаты, но максимальную цифру в 70 тысяч сомов получили только те, кто задействован в красной зоне. Ни один врач скорой помощи такую сумму не получил, потому что это другая категория.
Компенсационные выплаты очень сильно зависят от объединения статистики по коронавирусу и внебольничной пневмонии. В скорой помощи доплачивают за каждого пациента с COVID-19: врачу — 750 сомов, среднему медперсоналу — 600 сомов, водителям и прочим — 500 сомов.
Если бы статистика не была объединена, и считалось бы только за тех, у кого COVID-19 подтвержден ПЦР-тестом, то у нас было бы три человека за сутки. Нас сверху дрючили, чтобы мы давали правильную и честную статистику.
О волонтерах
Деятельность волонтеров условно можно разделить на три категории:
Благотворительная деятельность — сбор средств, закупка и развозка лекарств нуждающимся, питание медработников, СИЗы — это прямо топчик, красавчики. Мы, скорая помощь, в том числе во многом выехали за счет их помощи. Никаких претензий.
Вторая категория — это их механическая, немедицинская физическая работа непосредственно в больницах, в стационарах. Это очень хорошо, но уже рискованно. Потому что они без медобразования работают в красных зонах, очень тесно соприкасаются с пациентами. Ребята рискуют своими жизнями в полной мере. Вспомните, тот же трагичный случай со студенткой КГМА, которая была уже на пятом курсе.
Третья категория — их гораздо меньше других, когда волонтеры публикуют фотографии с пациентами. Это меня очень сильно покоробило. Я сейчас озвучиваю крайне непопулярную вещь. Я понимаю, какие они сейчас крутые герои, но ребята занимаются работой, которую делать абсолютно не должны. Во-вторых, надо понимать, что ты делаешь, иметь какие-то базовые навыки и знания.
Почему меня это сильно подкинуло — были ситуации, где возникало недопонимание между медработниками и волонтерами. Например, они привозили пациентов не в ту больницу, в которую нужно, потому что не знают, куда везти. При этом они обвиняют врачей, что те вели себя по-хамски. Это рассказывали мои сотрудники.
Вот такая очень маленькая прослойка всего волонтерского движения очень сильно подводит пласт огромной работы других волонтеров. Потому что, в общем, без волонтерского движения было бы гораздо тяжелее. Но давайте разграничивать, кто чем будет заниматься.
