Болдукан просыпается в комнате, душной и тёплой от дыхания шести людей. Звонит будильник: полшестого, пора доить корову. Чтобы пошутить над мамой, 15-летний Нурбол поставил на звонок дабстеп, чей бешеный ритм разрывает сонную тишину, как взрыв гранаты. Она каждый раз просыпается в испуге, но никак не может сменить мелодию.

На улице занимается рассвет, медленно растекаясь красным золотом по горным вершинам. Начинается один из самых тёплых дней в году. Птицы ещё спят, и в воздухе стоит прозрачная тишина. Но Болдукан не до красот природы — хочется спать. Надев пуховик и сапоги, она доит корову и ведёт к мечети, возле которой жители собирают скотину на выпас.

Возвращаясь домой, Болдукан проходит мимо соседских домов. В каждом дворе кто-то суетится. У калитки окликает Турсун апа из дома напротив и предлагает вместе выпить чаю. 76-летней бабушке плохо спится. Она почти 40 лет проработала в Эки-Нарыне фельдшером, и иногда ей снятся кошмары из прошлого — например, как однажды по дороге на ночной вызов её едва не съели волки. Болдукан думает: «Неужели кого-то тянет пить чай в такую рань?» — и отговаривается тем, что аппетит просыпается не раньше 10 утра.

Вслед за Болдукан встаёт её муж, Нурлан, чтобы полить поле и съездить за водой. В Эки-Нарыне нет водопровода, воду набирают из ручья и колонки. Колонка удобнее: к ней можно подъехать на машине и загрузить разом четверть тонны. Год они пользовались колонкой, пока однажды её колодец не забился. Когда мужчины пошли его чистить, Нурлан увидел, как на дне плавают гниль, фекалии и трупы мелких животных. Теперь их семья за водой ходит к ручью. На машине к нему не подъехать, поэтому чаще всего дети загружают пятилитровыми баклажками соседского ослика.

Сегодня намечается стирка, и воды нужно много, поэтому Нурлан едет к колонке. Пока он наполняет бидоны, собирается очередь. Полсела продолжает брать воду из колонки, даже зная, что она грязная: до ручья идти два километра.

Пока Нурлан стоит у колонки, мимо проезжают такси. Старые «селёдки» и «япошки» вмещают по шесть-восемь человек. Пассажиры сидят друг на друге и прячутся под кресла при виде ГАИшников. До города Нарын 45 километров — час езды по щебнистой дороге. Оптимисты-нарынчане и здесь находят плюс: зимой по такой дороге ехать приятнее, чем по асфальту, она мягче и не леденеет. Дорогу нужно очищать от снега, которого наметает на метр, но это привычно — бывает, чтобы выйти из дома, приходится откапывать дверь.

Такси проезжают мимо двух притоков реки Нарын, в честь которых названо село, мимо зелёных, розовых и жёлтых полей, мимо холмов, заросших мохнатыми елями. На одном из холмов лесной узор похож на свастику — говорят, когда-то эти деревья посадил ссыльный фашист. В одной из машин уезжает старшая сестра Болдукан, Эркингуль, и четверо её детей.

К этому времени весь Эки-Нарын уже на ногах. Как правило, в доме позже всех просыпается 10-летний Залкар. Он может спать до обеда. Сегодня мальчику не везёт: сначала сестрёнки галдят и пристают, потом мама рывком стягивает одеяло. После завтрака Залкар исчезнет до самого вечера. Нурбол останется помогать отцу, а девочки, 9-летняя Салима и 5-летняя Акак, будут играть дома. Залкар же будет лишь изредка проноситься мимо на велосипеде с неработающими тормозами (чтобы остановиться, нужно засунуть ногу в колесо) и мелькать вдалеке верхом на ослике.

На завтрак — хлеб, чёрный чай с молоком, каймак, клубничное варенье и порция детских препираний. Четверо детей шумно ссорятся и мирятся, пока Болдукан и Нурлан обсуждают планы на день.

Этот глиняный дом они купили пять лет назад за 5 000 долларов у соседей, которые переехали в Токмак. Дом маленький, всего 30 квадратных метров: две комнаты, соединённые без двери. Хотя здесь живут шестеро, комнаты кажутся полупустыми. Как и в большинстве сельских домов, кроватей нет: все спят на полу, дети в одной комнате, родители — в другой. У тесноты есть и преимущества: дом легче обогреть зимой, когда температура падает до −40°C.

Болдукан было 16, когда Нурлан украл её. Красть невест в Эки-Нарыне перестали только несколько лет назад. Тогда одному парню «повезло» украсть сестру милиционера, который так запугал «жениха», что тот до сих пор холостой. Однако прежде ала-качуу («взять и убежать») было распространено настолько, что ухаживания за девушкой до свадьбы были скорее исключением из правил.

Невесту Нурлан искал почти 10 лет. Его дядя работал на железной дороге, и Нурлан зайцем исколесил Кыргызстан и Казахстан, продавая водку, жвачку и одежду. Всюду он приглядывался к девушкам. Неженки не годились: ему нужна была та, что привычна к суровым условиям его родных краёв, ловко справляется со скотиной и смогла бы вести хозяйство. Нашлась невеста на соседней улице. Он долго не замечал её, потому что она была совсем ребёнком, младше его почти на 9 лет. Когда Нурлан решил украсть Болдукан, она училась в 11-ом классе и мечтала стать учителем. Он и не подумал за ней ухаживать: «Мне было 25, а ей — 16. Я боялся, что если начну ухаживать, её родители меня отругают. Поэтому я просто наблюдал за ней через забор».

При краже невесты почти всегда есть человек, который указывает на неё вору и помогает в краже. Бывает, девушек крадут на пути в туалет, но чаще их обманом выводит на улицу кто-то, кому она доверяет: родственник, подруга или сосед. Июньским вечером, за несколько дней до последнего школьного экзамена, Нурлан пригласил «куда» Болдукан (братишку жены её брата) выпить водки. После двух бутылок тот согласился позвать девочку на улицу.

За калиткой Болдукан ждали пятеро. Парни схватили её за руки, зажали рот, скрутили, затолкали в машину и повезли за 400 километров. Они направлялись к родственникам Нурлана в Бишкек, откуда она не могла сбежать домой. Первые 10 километров девочка отчаянно дралась, но потом затихла: поняла, что это бессмысленно. «Я была расстроена и плакала. Ведь если выйдешь замуж совсем юной, то ничего не увидишь и не узнаешь. Я думала: "Каким будет моё будущее? Как смогу позаботиться о своих детях?" Мне хотелось учиться», — рассказывает Болдукан. Она думала, что брат рассердится и заберёт её домой. Ехали они почти сутки, останавливаясь в Нарыне, чтобы перекусить, выпить водки и сменить команду парней.

В Бишкеке дядя Нурлана бросил Кораны под ноги Болдукан. Теперь она знала: если откажется и уйдет, то придётся жить с грехом, что она переступила через священные книги. Напомнили ей и о пословице, которую часто говорят украденным девушкам: «Таш түшкөн жеринде оор». Иногда кыргызские пословицы похожи на дзэн-буддистские коаны про хлопок одной ладонью и ветер без ветра, что поначалу кажутся бессмыслицей. Это как раз такой случай. Прямой перевод пословицы говорит: «Тяжел камень в месте падения». На практике народную мудрость трактуют так: оставайся там, куда тебя занесло. Или конкретно в случае ала-качуу: если тебя украл парень, живи с ним. Возвращаться домой, если девушку украли, считается позором, поскольку она «переступила чужой порог», то есть, считай, побывала замужем.

Болдукан думала и о родных. В трёх километрах от Эки-Нарына есть мост над рекой Нарын. Однажды зимой, когда девочке было 11 лет, её семья возвращалась домой на тракторе. На мосту машина потеряла управление и упала в реку — вернее, врезалась в лёд. Мама и младший брат Болдукан погибли. Отец отдал девочек на воспитание родственникам, и в 11-ом классе Болдукан жила с семьёй старшего брата, дедушкой и бабушкой. Жили они бедно, и чтобы оплатить обучение сестрёнки, брат собирался продать единственную корову, которая кормила всю семью молочными продуктами. Запертая в доме незнакомых людей, Болдукан думала: «Как родные будут жить без коровы?» Брат приехал через два дня. Он увидел Кораны и согласился: переступить через них будет грехом. Пусть сама решает, оставаться ли.

Так вместо Нарынского педучилища Болдукан окончила, как шутит Нурлан, КАУ — Казан аял университети, то есть «Женский кухонный университет». Через год она родила первого сына. Сегодня ей 33 года, у неё четверо детей, и она считает себя счастливой: муж не пьёт, ссор и драк нет, дети рядом, и все здоровы.

Иногда к Болдукан заглядывает подруга, которой в семейной жизни повезло меньше. Хоть та и вышла замуж по согласию, после свадьбы муж изменился: стал бить, пить и пропадать из дома. Уйти женщина не может, поскольку к 30 годам у неё четверо детей, и она не сможет в одиночку прокормить их: в Эки-Нарыне нет работы. Оставить детей родственникам, как это делают, она не хочет. Поэтому терпит.

Терпение свойственно каждому, кто живёт в этих краях. Оно необходимо, чтобы пережидать 7 месяцев зимы, неурожай, мор, тесноту и голод. С этими проблемами здесь сталкивается каждый. Перед тем, как переехать в этот дом, Болдукан и Нурлан 10 лет прожили на пастбище, ухаживая за скотом. Готовить еду, стирать и умываться приходилось без электричества. День подчинялся строгому графику: доить коров и кобыл нужно по расписанию, иначе испортится молоко. Спать в юрте было так холодно, что приходилось укрываться двумя, а то и тремя одеялами.

В октябре, когда снега на пастбищах становилось слишком много, они переезжали в сарай недалеко от села. Там тоже не было электричества, зато было теплее. Некоторые в сараях не только жили, но и рожали. Эркингуль, сестра Болдукан (которую тоже украли, обманом заведя в дом, надев платок и пожелав счастья), рожала младшую дочь в сарае. Была февральская ночь. Муж спустился по делам в село, и женщина рожала в одиночестве, холоде и темноте. Она сама перерезала пуповину и грела ребёнка в руках до прихода мужа на следующий день.

Такие эпизоды нарынчане рассказывают как анекдоты, со смехом и лёгкой гордостью за то, какие сложности они способны вынести. Нурлан вспоминает, как однажды во всём селе отключили электричество — на три месяца, и с улыбкой добавляет: «Да мы почти не заметили — мы без света 10 лет жили». А когда при Болдукан рассказывают, как тяжело бывало на пастбище во время дождя, она замечает: «Зато как хорошо становилось, когда дождь заканчивался».

Впрочем, этим утром на ностальгию времени нет: Болдукан стирает. Порой, занимаясь домашними делами, она поёт. Но не сегодня. Она греет воду в казане, закладывает бельё в стиральную машину «Океан», полоскает его в тазу, выжимает и вешает — раз за разом, несколько часов подряд.

«Если так подумать, то мы живём ради своих детей, а они будут жить ради своих детей. Мне кажется, другие нации живут ради себя. Захотят — женятся, не захотят — не женятся. Им достаточно иметь работу, одежду и еду на каждый день. Мне же нужно думать о будущем, готовить для детей приданое, скот, откладывать деньги на их свадьбу. Думаю, по-нашему правильнее, ведь их дети бросают пожилых родителей», — говорит Нурлан.

Как первенца, родители отдали его на воспитание дедушке и бабушке. Эта традиция была удобна обеим сторонам: молодым было сложно работать и растить ребёнка в городе, а дедушка и бабушка надеялись, что внук позаботится об их старости. Так и вышло. Сразу после школы, когда бабушка заболела раком, Нурлан переехал в Бишкек, чтобы ухаживать за ней. Город ему не понравился: дорогой и недружелюбный. «В городе нужно зарабатывать деньги каждый день. Ты работаешь, как раб, на других, а потом тратишь всё, что получаешь. А здесь зачем деньги? Они и не нужны», — говорит он.

Через год после смерти бабушки погиб брат, живший с дедушкой в Эки-Нарыне. Нурлану пришлось срочно возвращаться и искать жену, которая бы ухаживала за стариком и вела хозяйство. Он думал, не переехать ли с семьёй в город, но жить в селе намного дешевле. Многое бесплатно: дом, вода, мясо, молоко, каймак, картошка и морковь. На продукты семье с четырьмя детьми достаточно 10 тысяч сомов в месяц.

Однако даже 10 тысяч в Эки-Нарыне заработать сложно. На зарплату живут только несколько десятков человек: школьные учителя, фельдшер, библиотекарь и воспитательница детского сада. Каждая восьмая семья живёт на пособие для детей, по 1 000 сомов на ребёнка. Чтобы получить его, нужно доказать факт бедности, то есть не иметь новой мебели, бытовой техники, машины, живущего с вами пенсионера и всего, что могло бы заставить социального работника подумать, что вы богаты.

Лошади, коровы и бараны определяют социальную иерархию села. Семья считается богатой, если у неё есть несколько десятков голов скота. У самых богатых поголовья доходят до нескольких сотен голов. Как, например, у соседей Болдукан и Нурлана, 65-летней Сукен (Сүйүнбүбү) и 67-летнего Турсунаалы.

В повседневности жизнь богатых сельчан мало отличается от жизни остальных. Турсунаалы украл Сукен, когда ей было 19. «Тогда всех крали, время было такое. Слова "Таш түшкөн жеринде оор" впитались в нашу кровь. Родители говорили: "Если тебя украдут, оставайся и выходи замуж"», — вспоминает Сукен. Она родила 10 детей: девять сыновей и одну дочь. Несмотря на богатство (только лошадей у них больше сотни, а каждая стоит от 20 до 70 тысяч сомов), воскресенье бабушка проводит так же, как и соседи напротив: пропалывает картошку. Дом в селе они построили только недавно, а на пастбище прожили почти 40 лет. Сейчас они строят ещё один дом — двухэтажный, кирпичный, с пластиковыми окнами и синей черепицей. Для сына.

Прямо напротив живут Бактыгуль и Амантур с четырьмя детьми. Их семья относится к той четверти Эки-Нарына, у которой скота нет. Дом, где они живут, пустовал, поэтому их пустили бесплатно. Единственный постоянный источник дохода семьи — детское пособие. Весной Амантур едет в город. Он присоединяется к односельчанам, которые работают на стройке, зарабатывая от 10 до 20 тысяч сомов в месяц, часть которых уходит на аренду жилья, еду и водку. Однако уезжать из Эки-Нарына семья не хочет. «Мы жили в Бишкеке пару лет, и было труднее, чем здесь. Всё, что мы зарабатывали, уходило на оплату квартиры. Родственники из Кочкора предлагают переехать к ним — там теплее. А нам и не хочется. Люди здесь хорошие, село дружное, а к погоде мы привыкли», — говорит Бактыгуль.

Из села часто уезжают незамужние девушки. Если девушка до 25 лет не нашла мужа, то её называют «кара далы», что переводится как «чёрные лопатки». Это объясняется тем, что раньше девушек выдавали замуж прежде, чем волосы достигали поясницы. В городе девушкам легче найти работу, чем мужчинам: они устраиваются швеями, официантками и продавщицами. Замужние женщины тоже находят подработки, например, как Эркингуль. В пригороде Бишкека за одно ведро собранной клубники платят 30 сомов. Четверо детей — возрастом от 9 до 16 лет — попросились на заработки вместе с мамой. За первый день все вместе они заработают 4 500 сомов. Это большие деньги для Эки-Нарына: столько стоит один баран.

Зимой работы нет даже в городе. Те, у кого недостаточно денег, чтобы переждать зиму дома, идут мыть золото. О том, что золото есть в реке Нарын, узнали только в девяностых. С тех пор сельчане регулярно подрывают здоровье, вместе с металлом добывая простатиты, геморрои и бронхиты. Двоих насмерть зашибло упавшими со скал булыжниками — одним из них был брат Нурлана. Большинство золотодобытчиков — холостяки или молодые мужчины из самых бедных семей села. Одни копают ямы по несколько метров глубиной и в водоносном слое ищут золотые крупинки. Другие промывают песок со дна реки. Золото моют только зимой, с октября по апрель, когда уровень речной воды падает. Мужчины работают на реке бригадами из нескольких человек, используя вёдра, лопаты, ломы и резиновые автомобильные коврики.

В среднем они добывают по одному грамму золота в день. В местном магазине за него дают 2 000 сомов. Впрочем, доход золотодобытчика зависит от удачи. К примеру, весной Амантур в течение нескольких недель приходил домой с пустыми руками. Отчаявшись, он уехал в город работать на стройке. Одновременно другая бригада сельчан стала добывать каждый день по 10–12 граммов. Другой сосед, предпочитающий работать в одиночку, всего за месяц намыл золота на 42 тысячи сомов. Свой успех он предпочитает держать в секрете, чтобы избежать конкуренции. Самую крупную находку, весом в 18 граммов, он отвёз в Нарын стоматологу, который делает из них коронки (подпольно, поскольку ставить золотые коронки незаконно).

Золотые зубы сверкают на многих местных лицах. В своё время на них была большая мода. В середине девяностых в Эки-Нарын приехал стоматолог из города, который неделю только и ставил всем золотые коронки. Некоторые в дань моде пожертвовали даже здоровыми зубами.

Золото идёт мыть каждый, кому нужны деньги. Нурлан тоже работал на реке несколько месяцев, но это было давно. Сегодня он считается зажиточным жителем. У него много скота: 70 баранов, 15 коров и несколько лошадей. Плюс автопарк: грузовой «Спринтер», «Жигули» и трактор «МТЗ». Все три машины стоят во дворе с забором из палок и проволоки.

Как правило, большие деньги Нурлан держит в руках только один раз в год: в декабре, когда продаёт скот. В остальное время именно машины кормят семью, позволяя Нурлану работать трактористом и таксистом. Он привозит соседям стройматериалы из города, помогает переезжать на пастбища и обратно, возит скот на рынки. Машины часто требуют ремонта: «Жигулям» — 38 лет, трактору — 33, а грузовику — 19.

Последние две недели он ремонтирует машины с утра до вечера. Ремонту Нурлан учился сам, методом проб и ошибок, который оставил на его теле много шрамов, включая ожог на всё правое плечо.

К обеду Болдукан готовит свежий хлеб. Хотя Нарын даже назван в честь блюда из конины и считается самым мясолюбивым регионом Кыргызстана, главное блюдо в рационе местных жителей — это хлеб. Болдукан печёт пять караваев хлеба каждые два дня. Когда с деньгами туго, он заменяет завтрак, обед и ужин, но такого уже давно не было.

Время от времени в дом заглядывают соседи. Каждого нужно угостить хотя бы куском хлеба, с половиной — выпить чашку чая. За день местный житель выпивает до 20 чашек. За чаем обсуждают дела или просто сплетничают. Больше, чем чай и сплетни, сельчане любят только хорошую шутку, тамаша. Ради розыгрыша могут даже сосватать замужнюю женщину парню, отчаявшемуся найти невесту. Бывает, при встрече взрослые люди играют, как дети: бегают друг за другом или в шутку борются.

Все 759 жителей Эки-Нарына знакомы между собой, и многие приходятся друг другу родственниками. Секретов в селе мало. Соседи знают, сколько вы зарабатываете, о чём волнуетесь, как часто бьёте жену, сколько пьёте, и как к этому относится ваша мама. Если вы не делитесь этим сами, новости разносят дети. Смуглые и краснощёкие, они со смехом носятся по улицам, дворам и огородам. Весной из-за эпидемии бешенства в селе перестреляли всех дворовых собак, и теперь дети чувствуют себя настоящими хозяевами Эки-Нарына.

Со смехом детей смешивается стук молотка, мычание ослика и послеобеденный азан. Часть села уехала на пастбище, откармливать скот. Остальные готовятся к зиме иначе: занимаются ремонтом, обрабатывают поля, заготавливают кизяк. Всё нужно успеть до сентября, когда выпадет первый снег. А в десятках метров над этой суетой парит ястреб, выглядывающий цыплят и мышей.

После обеда Болдукан посылает дочерей за луком. Она редко отпускает их гулять далеко от дома: её второй сын утонул в ручье, когда ему было три года. Для девочек прогулка до магазина — целое путешествие. Они бегут наперегонки, срезая путь по дворам и заглядывая в окна соседей. Магазинов в селе два, каждый называют по имени владельцев — у Миры и у Дашки (Дашкайым). Никаких вывесок — лавки устроены в жилых домах. Чтобы купить продукты, нужно нажать на звонок и дождаться, пока хозяйка закончит домашние дела и выйдет к двери. Ассортимент ограничен: никаких скоропортящихся продуктов, фруктов, ягод и тортов. Гвоздь продаж — водка и сладости. Иногда продают огурцы и помидоры.

Ещё полтора года назад никто не верил, что на этой высоте — почти 2 400 метров — вырастет что-то менее неприхотливое, чем морковь, чеснок и картошка. Однажды с Нурланом связалась знакомая и предложила вовлечь Эки-Нарын в проект ООН, который помогает сельским женщинам осваивать малый бизнес. Так в селе появилась сначала пекарня, а затем и десяток парников, где выращивают огурцы и помидоры.

Самый большой парник — у друга и тёзки Нурлана, который так увлёкся своим детищем, что расширил его втрое, посадил тыкву, яблони, малину («Это у нас эксперимент») и начал продавать огурцы. Хотя в магазине килограмм стоит 20 сомов, Нурлан предлагает свои по 35 сомов. «У привозных овощей нет запаха. Понюхайте, как пахнут наши огурцы и картошка — мы их без химикатов растим, экологически чистыми», — объясняет он.

У Нурлана-садовода есть и другая работа: он обрабатывает земли на гусеничном тракторе, моет золото, режет скот. Ухаживать за парником ему помогает жена Жыргал. Нурлан украл её 25 лет назад: «Она мне сразу понравилась, как только я её увидел. А как бы я за ней ухаживал? Родители не выпускали её на улицу».

Кража удалась только со второго раза. В первый раз школьницу (11-й класс Жыргал не закончила) забрала рассерженная мама. «Пока парни меня ловили, они толкнули маму так сильно, что она упала и расплакалась. Мама пришла в ярость и забрала меня, — рассказывает Жыргал. — Однако через месяц она передумала и сказала мне: "Пойдёшь и будешь жить там". Почему? Традиции». Нурлану намекнули, что девушку можно украсть снова. «Когда я снова пришёл посмотреть на неё, она мне улыбнулась. Тогда я сразу понял: всё, можно красть», — смеётся Нурлан. Он так и поступил — ровно через два месяца после первой попытки.

О том, как её украли, Жыргал рассказывает, мягко улыбаясь, словно воспринимает факт собственной кражи как неизбежную данность — наподобие сурового климата, в котором она выросла. Она родила семерых детей, за что получила звание «баатыр эне» («мать-героиня») и 1 500 сомов надбавки к пенсии в будущем. На шестерых детей они получают пособия. Самой младшей 4 года, и Жыргал надеется, что на ней они остановятся. Однако уверенности нет. Впрочем, Нурлан согласен: «Нет времени, с утра до вечера работаю, устаю и не успеваю».

Все силы отнимает парник. Нурлан планирует собрать в этом году почти тонну огурцов. Он с блеском в глазах мечтает вслух, как однажды огурцы из Эки-Нарына будут продавать по всей стране в упаковках с красивой этикеткой.

Своим успехом Нурлан убедил и других сельчан завести парники. Он часто заглядывает в чужие огороды, чтобы помочь, и две недели назад спас огурцы Болдукан от муравьёв, устроивших гнездо прямо под рассадой. Эти огурцы вот-вот поспеют, и Болдукан иногда заходит к ним, чтобы просто полюбоваться.

К закату домой возвращается корова. Она сама находит дорогу к телёнку. Недавно он сломал ногу на пастбище в горах, но перелом так и не зажил. Сегодня нога чуть ниже колена отвалилась, и теперь у телёнка вместо копыта торчит кровавый обрубок. Корова тут же подходит к своему ребёнку и начинает ласкать его головой, словно бы утешая. Болдукан ждёт, пока она закончит, а затем доит корову.

Вскоре по селу разносится голос Hozier, с надрывом поющего «Take Me To Church». Это гуляют на свадьбе. Через полчаса дискотека умолкает, и слышно другие голоса — грустное пение местных алкоголиков. Нурлан прислушивается к нему, пока выкуривает последнюю на сегодня сигарету. С закатом резко темнеет, и на небе появляется первая звезда — Юпитер.

В 20:45 улицы и дворы Эки-Нарына резко пустеют. Дети бегут с площадки, где играли в мяч и висели на турниках, мужчины и женщины спешно заканчивают работу, раньше уходят из гостей и лезут на крыши чинить антенны. Одновременно по всему селу включают десятки телевизоров и целыми семьями садятся смотреть турецкий сериал «Отважный и Красавица». Болдукан готовит, краем глаза следя за действием из соседней комнаты. Время от времени она кричит детям: «Ну что там?» и бежит посмотреть, бросая доску с сырым мясом.

Свои Ромео и Джульетта есть и в Эки-Нарыне. 16-летняя Дильбар и 18-летний Бексултан познакомились в школе и встречались четыре года, хотя родители были против. Это был сельский мезальянс: семья парня владеет магазином и славится порядочностью, тогда как отец девушки известен пристрастием к водке и чужому скоту. Любовь оказалась сильнее, и на прошлой неделе юная пара справила свадьбу. Однако местная романтика не всегда заканчивалась хорошо: в начале девяностых из ревности один сельчанин зарубил другого топором.

Когда сериал заканчивается, дети остаются перед телевизором и смотрят мультик про Маугли. Мультик показывают на русском, поэтому звук выключен: он только мешает. Хотя русский язык в Эки-Нарыне преподают со второго класса, даже взрослые владеют им на уровне расхожих выражений вроде «Вася, не напрягайся» или «Можно вас на минуточку». Эти выражения вставляют в кыргызскую речь с той же интонацией, с какой Терминатор говорил «Аста ла виста, бэби». Порой Русский появляется в другом контексте: непослушных малышей пугают, что если они продолжат баловаться, то Русский придёт и заберёт их.

За ужином — лапша с мясом, чучук, хлеб и снова чай. Болдукан и Нурлан обсуждают планы на завтра, делятся новостями и разговаривают о жизни. Они говорят о том, что мальчикам пора в баню, что братишка Нурлана готовится к свадьбе (отец невесты предложил сватам не заморачиваться и просто украсть девушку — так дешевле), что телёнку нужен протез, что Болдукан замучала аллергия, что в Бишкеке некоторые женщины живут с двумя мужьями.... Когда они заканчивают, стрелка настенных часов приближается к полуночи. Тогда у Нурлана впервые за день появляется свободное время. Он проводит его в «Одноклассниках».

Последний год Эки-Нарын с энтузиазмом осваивает интернет. В соцсетях Нурлан узнаёт соседские новости и общается с родственниками, которые живут в Бишкеке, Москве и Тюмени. Осенью он хочет купить дом в Бишкеке, чтобы дети могли там учиться, и ищет варианты на сайтах. Они давно решили, что сделают всё, чтобы дети получили высшее образование. Однако сам Нурлан уезжать не хочет. Когда Болдукан говорит, что в городе её аллергия проходит, он полушутя предлагает найти ему вторую жену и переезжать без него.

Мессенджеры изменили жизнь молодёжи. За девушками ухаживать теперь намного удобнее. Если раньше приходилось подкупать конфетами детей, чтобы те передавали записки, теперь достаточно обменяться номерами. Пар, которые познакомились в интернете, в Эки-Нарыне пока нет. Однако несколько лет назад по дороге из Бишкека Нурлан подобрал девушку, которая направлялась в Нарын. Она рассказала, что познакомилась по интернету с чабаном из Кочкора и через год переписки вышла за него замуж. Скоро выяснилось, что в интернете парень был одним человеком, а в жизни — другим, и Нурлан подобрал её, когда она бежала от мужа домой.

Пока муж сидит за телефоном — иногда это может затянуться до двух ночи — Болдукан стелет постели. Она снимает толстые одеяла с сундука и расстилает на полу. Один за другим дети ложатся спать. В одной из комнат выключают свет, и дети продолжают спорить уже в темноте: «Это ты пукнул!» — «Нет, ты!» Вскоре тишину прерывают только спешно заглушаемые мелодии сообщений: Нурбол, старший из четверых, переписывается с одноклассницей.

Болдукан моет посуду в тазике и замешивает на завтра напиток из зерна, жарма. Дети засыпают под звуки звенящей посуды. Наконец, Нурлан тоже ложится. Когда Болдукан заканчивает, все уже спят. Она гасит свет, снимает платок и засыпает последней.

К этому времени Эки-Нарын уже погрузился в чернильную темноту. На небе мерцают тысячи звёзд. Видно Млечный Путь и сотни созвездий. Ночь полна звуков: шумит река, поют сверчки, пролетают самолёты, проезжают машины, взметая сияющие в свете фар клубы пыли. Дует лёгкий ветер, покачивая фонарь, висящий у двери дома. Его свет притягивает ночных бабочек, которые бьются о лампочку, пока не наступит рассвет.