Мартовское укрепление сома и прочих центральноазиатских валют к рублю, так напугавшее трудовых мигрантов, оказалось временным. С первых дней полномасштабной войны их курсы падают и растут к доллару вслед за рублем – как будто Кыргызстан, Казахстан, Узбекистан и Таджикистан тоже под санкциями. Это очень странно: ни политика нацбанков, ни членство в ЕАЭС, ни количество денежных переводов из России такую зависимость не объясняют. С чем же она связана? С прозрачными границами, негласными ограничениями Запада в отношении соседей РФ и, в случае Кыргызстана, с тем забавным обстоятельством, что доллары его банкам в последние годы поставляли из Москвы.
До 10 марта валюты всех четырех стран синхронно падали к доллару, вслед за рублем. Но не так быстро, как он. В результате переводы мигрантов из России теряли на родине до трети своей покупательной способности. 11 марта, после того как Банк России ограничил вывод валюты из страны для юрлиц суммой $5000, все центральноазиатские валюты начали укрепляться к доллару – тоже одновременно с рублем. Но, опять-таки, с некоторым отставанием от него. В итоге к середине апреля соотношение их курсов к доллару и рублю вернулось к довоенному, а в мае рубль усилился еще больше.
Кыргызский сом 11 марта вырос к рублю на 36,6%, а с апреля вернулся к «довоенной норме» и даже упал на 8,8% по отношению к ней.
Тогда же, 11 марта, вырос к рублю на 35% и тенге, а в мае – стал дешевле рубля на 7,3%. Это странно, ведь валюта Казахстана, в отличие от кыргызстанской, обеспечена нефтью.
График ослабления рубля к доллару за тот же период. К 11 марта российская валюта упала к доллару на 60,5%, но с апреля отросла, а к маю даже укрепилась на 10,2%. Как видим, укрепление центральноазиатских валют к рублю почти полностью повторяло этот график.
А вот – курс тенге к доллару: почти тот же график. В середине марта валюта Казахстана упала к доллару на 19,5%, а в мае стала на 1,65% дороже, чем до войны.
Сом: аналогичная картина. В середине марта падение к доллару на 23,1%, а с апреля рост на 3-4%.
Почему синхронный пик падения рубля к доллару пришелся на 11 марта, в общем, понятно: накануне, 10 марта, Банк России ограничил вывоз валюты для юрлиц суммой $5000, и утром следующего дня на торгах рубль к доллару начал укрепляться. Но в тот же самый день начали укрепляться тенге и сом. Похожая картина – по узбекистанскому суму и таджикистанскому сомони.
Может быть, в странах Центральной Азии тоже ограничивали вывоз валюты? Да, но не в этот день. Узбекистан с Таджикистаном новых валютных ограничений в 2022 году вообще не вводили – незачем, они там и так жесткие. Казахстан ограничил вывод долларов десятью тысячами 14-го марта, Кыргызстан ввел валютные ограничения 12 марта для банков и 20 апреля для граждан. Получается, что национальные запреты на вывоз доллара не связаны с общей для всех стран датой его максимального укрепления.
Обосновать послушное «хождение» центральноазиатских валют за рублем не может и членство Казахстана и Кыргызстана в ЕАЭС – ведь Узбекистан и Таджикистан туда не входят. Объяснить происходящее высокой долей переводов мигрантов из России в экономике той или иной страны тоже не получается: если Кыргызстану и Таджикистану, по данным Всемирного банка, переводы дают более 25% ВВП, то Узбекистану – 11,6%, а Казахстану – всего 0,2%.
Так в чем же причина столь тесной корреляции с рублем? Причин много. И одна из них в том, что доллары и евро в банки Кыргызстана поставляли из российских банков.
Тайна «московского доллара»
11 марта – в тот самый злополучный день – анонимный источник в банковских кругах Казахстана заявил «Интерфаксу», что нехватка наличных долларов связана с увеличением срока их доставки из других стран. «Полеты рейсовых самолетов тоже стали более долгими в облет Украины и России», – пояснил он, и пообещал перестроить логистику. Из каких именно стран везли доллары, источник не уточнил.
В начале марта, когда о дефиците наличных долларов громко заговорили в Кыргызстане, Нацбанк успокаивал: валютных резервов хватит на полгода оплаты импорта. Но потом собеседники финансового портала «Акчабар» прямым текстом сообщили: несколько лет назад США и Евросоюз лишили кыргызстанские банки корсчетов в своих банках, поэтому наличные в страну ввозили из России и Турции, но эта логистика нарушена. 22 апреля это подтвердил тому же порталу шеф казначейства государственного «Айыл Банка» Улан Боромбаев. По его словам, раньше в случае дефицита наличной валюты банки Кыргызстана закрывали потребность в ней через российские банки. Теперь последние под санкциями, и схема больше не работает.
Тут возникает сразу два вопроса. Первый: почему коммерческие банки Кыргызстана не могут получить наличные доллары и евро от своего Нацбанка или напрямую от тех, кто их печатает – Федрезерва США и Центробанка ЕС? Второй: а почему, собственно, Америка и Европа лишили кыргызстанские банки корсчетов?
Еще один интересный момент: укрепление рубля к доллару (сейчас наличный доллар в обменниках Москвы продают по 78 рублей) связывают не только с ограничениями на вывоз валюты, но и с обвальным сокращением импорта. Российских экспортеров обязали продавать 80% валютной выручки внутри страны, а тратить ее не на что – вот доллар и падает. Но как связано ограничение экспорта США и ЕС в Россию с рынками Центральной Азии, которые, вроде бы, никто от внешнего мира не изолировал?
Антон Табах
управляющий директор по макроэкономическому анализу и прогнозированию «Эксперт РА»:
Думаю, тут играют роль два фактора. Первый: санкции США и Европы могли ввести запрет не только на прямую, но и на косвенную передачу наличных долларов и евро в Россию банками третьих стран, поэтому потенциальные поставщики купюр в Центральную Азию могут осторожничать. Второй: при закрытом рынке для наличной валюты Бишкек был основным местом транзакций – соответственно спрос рос, а предложение падало. Играет роль и фактическая прозрачность границ для потоков наличных денег – между Россией и Казахстаном с одной стороны, и между Казахстаном и Кыргызстаном с другой.
Что касается влияния импорта на курсы валют. Через дружественные для России Кыргызстан и Казахстан идут разнообразные скрытые операции в обе стороны: вывоз капиталов из РФ, переток инвестиций, создание дочек и тому подобное. Этот фактор может «выравнивать давление» на валютных рынках России и Центральной Азии. Будет статистика – будем знать точнее.
Василий Солодков
директор Банковского института Высшей школы экономики, финансовый аналитик:
Банки Кыргызстана могли бы получать доллары напрямую из США, но, возможно, они поплатились корсчетами в американских банках после решения закрыть авиабазу США [в аэропорту Манас в 2014 году], которое сильно осложнило американцам логистику.
Зависимость курса сома от рубля связана с тем, что, когда мы считаем сом к рублю, у нас всегда опосредованно, через кросс-курс, вылазит доллар. Поэтому любое укрепление рубля автоматически, через доллар, ведет к укреплению сома, а ослабление рубля – к его ослаблению. Прямые расчеты рубль-юань, рубль-рупия, рубль-сом, конечно, потихоньку входят в моду. Но вот вы рублей себе сейчас без кросс-курса наменяете, а потом что будете с ними делать? Вспомните, сколько [в России] в XX и XXI веке было денежных реформ: любой новый рубль не признавал дореформенный, обменять было невозможно. У США такой проблемы нет – там доллары, выпущенные в XVIII веке, могут ходить в обращении и сейчас.
В принципе, чтобы укрепить свои валюты, небольшие страны могут объединиться в валютный союз, как это сделали когда-то Бельгия, Голландия и Люксембург. Каждая имела свою денежную единицу, но пределы их колебаний относительно друг друга были жестко зафиксированы, а люксембургский и бельгийский франки вообще были равны и отличались только внешним видом. Между членами Евразийского союза валютных союзов нет: даже с Белоруссией разговоры об этом Россия ведет с 1993 года. И причины бесплодности этих разговоров, в общем, понятны.
Марат Мусуралиев
экономист, замдиректора Smart Business Solutions Central Asia:
Курс сома в значительной степени зависит от ситуации в России. Наша экономика даже 10% от экономики Татарстана не составляет, ВВП Кыргызстана меньше ВВП Башкирии. Поэтому происходящее в РФ сразу отражается на нас.
Например, Россия резко ограничила вывоз валюты за рубеж. Это коснулось даже мигрантов: если раньше ты мог отправлять домой деньги в долларах, то сейчас – только в рублях. Из-за этого в Кыргызстане, как и в России, возникла множественность курсов валют: наличный доллар стал стоить дороже.
Кроме того, на курсы может влиять переток импорта, адресованного РФ, в страны Центральной Азии. После ухода сотен западных компаний из России туда перестали ввозить машины и оборудование, но запчасти нужны. Скорее всего, их ввозят через СНГ, а точнее, через страны ЕАЭС, между которыми нет таможенных барьеров. Поэтому Казахстан ставит вопрос: надо или вводить таможенные границы, или пересматривать проценты при распределении таможенных пошлин в союзе.
Про закрытие корсчетов [со стороны США и Евросоюза] – это не совсем так. Их не было, потому что у страны нет стабильного кредитного рейтинга. Его у нас эпизодически получают: один раз в 2015 получили, потом – в 2020-м или 2021-м. И то только от одного или двух агентств «большой тройки» (Standard & Poor's, Fitch и Moody's). А кто будет открывать корсчет банку страны, у которой нет рейтинга? Это кот в мешке. Рейтинг должен быть ежегодным и от всей тройки, как у Казахстана. Хотя сам по себе рейтинг – это еще не все, он не должен быть «мусорным». Он должен быть хотя бы В или ВВ-.
Поэтому банки Кыргызстана, в основном, держали долларовые корсчета и корсчета в евро в российских банках. Но почти все российские банки попали под санкции: «Сбер», ВТБ, Россельхозбанк, «Альфа-Банк», теперь паровозом еще и «Транскапиталбанк». Поэтому сейчас большинство банков Кыргызстана открывают корсчета в Германии или в Турции. Но сделать это сложно, потому что у республики, опять-таки, нет ежегодного кредитного рейтинга.
Сейчас некоторые говорят, что Кыргызстану (в конфликте России с Западом) надо определяться, встать на ту сторону или на эту. Но в этом-то и заключается риск. Нам бы сейчас, дай бог, нейтрально выжить. У нас запаса прочности нет.
Над текстом также работал Мундузбек Калыков
