Алена Михаил кызы (Лозовская), 28
Фоторедактор в «Секрет Фирмы», Look At Media (The Village, Hopes&Fears)
Оригинал материала написан для сайта Sheisnomad. С героиней беседовали Варвара Локтева и Алина Жетигенова.
Я очень легко поддаюсь убеждению и легко перенимаю чужое мнение. По окончанию школы я хотела поступать на международные отношения. Но однажды столкнулась с завучем в коридоре школы: «Ты чего? Учишься в математическом классе и идешь на МО? Иди на матметоды». И я пошла на матметоды. Зачем? Я не знаю.
К фотографии я пришла естественным образом. Уже на первом курсе университета я поняла, что матметоды в экономике – это не мое. На телефонах тогда появились первые камеры, и я начала снимать. Потом сестра подарила мне фотоаппарат. Несмотря на нелюбовь к учебе, я все-таки окончила университет. Параллельно с учебой, я начала фотографировать друзей и знакомых. Потом моделей. Снимала вечеринки в клубах. Это был неплохой заработок для студентки. Сходил, поснимал пятничным и субботним вечером — 20000-25000 сомов в месяц. Потусил, потанцевал — потом выложил фотки.
Для фотографа очень важен вкус. Особенно, если это fashion-фотография. Вы знаете, на самом деле, что хорошие стилисты могут снимать не хуже, чем фотографы. И у них такая же «насмотренность», как и у фотографов.
Спасибо моим родителям. Я думаю, благодаря им у меня развился неплохой вкус. Они прививали привычку к физическому труду. Мы часто работали в саду – ухаживали за цветами, собирали ягоды, виноград. Потом мы с сестрой ногами мяли этот виноград, вино с папой делали. Мне кажется, что процесс, когда ты делаешь что-то руками, вырабатывает чувство натурального, хорошего, доброго и красивого. Да и одевали родители нас с сестрой в детстве всегда под девизом «меньше, но лучше». Пусть будет немного вещей и они будут недешевые, но качественные и хорошо сделанные.
Когда-то мне нравилось снимать что-то вроде fashion. Я смотрю на эти свои работы и не отказываюсь от них. Но сейчас fashion – совсем не мое. Меня больше интересуют портреты и пейзажи.
Мой день в сети начинается с двух журналов — The Blueprint и Wonderzine. The Blueprint буквально заменил российский Vogue. Там клевая профессиональная команда, классные съемки и хорошие обзоры текстов. Wonderzine же в каком-то плане раскрепостил меня: женская эмансипация, все дела (улыбается).
Когда я приехала в Москву на учебу в Британской Школе Дизайна, то не знала ни куда идти, ни кого снимать, ни с кем знакомиться. Я была абсолютно одинока в это плане. И еще мне нужна была работа для оплаты обучения, поэтому я сразу попыталась найти работу, связанную с фотографией.
Каким-то чудом попала в Look At Media. Тогда я толком даже не понимала масштаба и крутости этого холдинга. Им требовался фоторедактор: я выполнила тестовое задание, после чего меня пригласили на собеседование. Мне очень повезло. Я попала в нужную компанию в нужное время – это была отличная школа.
В свой первый рабочий день я пришла очень рано, а девушка, которая должна была передать мне дела, появилась только ближе к вечеру. И вот я сижу, не знаю, что делать и за что браться. В первый раз вижу перед собой Mac. Было страшно. Сидела до ночи и собирала картинки.
Очень важно работать в команде с людьми, с которыми ты на одной волне, ценности которых ты разделяешь. В «Секрете Фирмы» мне нравится, что передо мной ставятся нетривиальные задачи: нужно клево спродюсировать съемку человека, который работает в какой-нибудь IT-компании, у которого офис с оранжево-зелеными стенами, а сам он в тапочках и гавайской рубашке, с засаленными волосами, и к тому же он не особо любит фотографироваться, и ему нужно бежать куда-нибудь через пять минут. А тебе нужен хороший результат. Я считаю, что я еще учусь, и пока не достигла того уровня мастерства, чтобы справляться с такими задачами за один щелчок затвора.
Перед съемкой я всегда делаю домашнее задание. Пишу фотографам подробное техническое задание. Читаю про героя, просматриваю все его страницы в соцсетях, чтобы понимать, что это за человек. Когда снимаешь крупных бизнесменов, обычно все расписано по минутам. Во время съемок даже нет времени, чтобы просто поговорить с героем.
Хорошо, когда у тебя есть арт-директор, который тебя направляет. Ты сидишь на кухне, обедаешь, он к тебе подсаживается и в неформальной обстановке спокойно объясняет: вчера был какой-то пост, ты лучше так не делай, старайся двигаться в другом направлении. И позже он скидывает тебе мудборды (mood board) на Pinterest, и ты наглядно понимаешь, о чем идет речь, и что от тебя требуется и в каком направлении нужно работать.
За это время я выработала свою редакционную политику относительно фотографий. Почти никогда я не согласовываю фотографии с нашими героями. Я знаю, как человек будет выглядеть лучше в рамках данного материала, какая фотография подходит к заголовку и к тематике.
Чтобы быть фоторедактором и продюсировать съемки нужно знать много технических мелочей, поэтому я иногда снимаю, чтобы вернуться в эту среду, понять, где какой свет лучше, как он работает, чтобы сказать фотографу: «Поставь эту примочку туда и получится интереснее». Невозможно редактировать, не имея этой базы.
Для меня сейчас как для фоторедактора в Бишкеке работы нет. Как для фотографа – да, безусловно. Я вижу много тем и проблем, которые порождают во мне разные идеи. У меня нет планов возвращаться, но я хочу приезжать и снимать.
В Москве у меня почти все близкие друзья – из Бишкека. Мне сложно интегрироваться. Боюсь, что-то не так сказать, чего-то не знать. Комплекс «малознания». Но это вроде бы постепенно проходит.
Есть еще такая странная реакция у меня: когда спрашивают о снимках, которые делала в Бишкеке, я вспоминаю те, которые мне понравились больше всего. Если меня спрашивают, что я снимала в Москве, я в первую очередь вспоминаю съемки, которые я провалила.
Я бы в Бишкеке занялась урбанистикой и всеми темами, с этим связанными. Я до сих пор очень привязана к городу. Мне жаль, когда разрушается советский облик Бишкека, советские здания, прежде всего. Это, конечно, не эталоны и не шедевры, но стоило бы их сохранить. Город строился с учетом розы ветров, улицы продувались, воздух был не такой загазованный, а сейчас строят очень много высоток, позабыв и о сейсмической опасности. Мне страшно представить, во что это в итоге выльется. Есть такой местный историк — Владимир Петров — он очень просто и интересно пишет про историю нашего города. У него есть книга “Гора, приносящая счастье”, в которой рассказывается и про Карагачевую рощу, и про дом на Киевской. Я нашла его книги в «Раритете». Поговорите с ним, пока еще есть такие люди. Кстати, из Карагачевой рощи можно было бы сделать что-то вроде московского Парка Горького.
В последнее время в Бишкеке стала развиваться документальная фотография. Раньше была только свадебная, что естественно, потому что на этом можно было хоть что-то заработать, не особо при этом заморачиваясь. Документалистика же – это сложный жанр. Сейчас в Бишкеке есть молодой, но очень смелый, фотограф — Даниль Усманов. Он уже успел привлечь внимание. Я слежу за ним и возлагаю на него надежды. Среди свадебных фотографов, я всегда отмечаю Малика Алымкулова, у него большой опыт работы и хороший вкус, каждый год он здорово трансформируется и не стоит на месте.
Когда работаешь над чем-то, нужно либо любить это, либо ненавидеть. С нейтральной эмоцией ничего не получится.
Хорошая фотография должна задавать вопрос, она не должна давать ответы. Это очень важно.
В последнее время в конкурсе World Press Photo часто побеждают фотографии с детьми в состоянии страха – на войне, в убежище. Для меня это – табу. Такие фотографии не должны становиться повседневностью, обыденностью. Они должны оставаться ужасом. Чем больше мы будем на них смотреть, тем меньше они будут нас шокировать. Да и зачастую такие кадры используются для выражения политического содержания, а не стилистического. Я в этом не участвую.
Из портретных фотографов сейчас мне больше всего нравится Надав Кандер. У него хорошие портреты с несложным светом, все снято очень просто, но кадры затягивают. И у него очень крутые документальные серии.
Энни Лейбовиц — моя Бейонсе в мире фотографии. Я ее фанатка. Она безмерно меня вдохновляет. У Лейбовиц очень простые, почти элементарные, схемы света. Она не изобрела чего-то нового. Но повторить за ней, сделать, как Лейбовиц — невозможно. Даже если ты купишь такой же зонт, такой же диффузор, а твой ассистент будет держать нужный свет всё равно не получится снять так же. Это больше, чем зрение. Это мысли и чувства.
Мне не так давно подарили книгу личных фотографий Лейбовиц, которую она выпустила после смерти ее партнёрши Сьюзен Сонтаг. Там в основном простые и лаконичные портреты Сонтаг — дома, в ванной, в обнаженном виде, после операции по удалению груди. Они обе безумно талантливы.
Сейчас наконец проходит время отретушированных идеальных лиц и тел. В фотографию возвращается натуральность. На обложках журналов размещают девушек с прыщиками на лице. Как бы почти без макияжа, без ломаных поз, закрученных рук, полуоткрытого рта, запрокинутой шеи. Просто красивые девушки, как все остальные.
Из моих давнишних работ мне нравится один кадр со съемки для Айкин Ариповой – две девушки на традиционных качелях в современной одежде. Съемки проходили на побережье Иссык-Куля. И это гигантское озеро – от него веет бесконечной свободой. Легкость свободы, легкость женского тела – на это я ориентировалась в этой съемке.
Так вышло, что я фоторедактор и фотограф с одним глазом (улыбается). Я никогда в жизни не видела двумя глазами, и я не представляю, как видите вы. В раннем детстве мне неправильно сделали операцию. В результате, один глаз испортили. В моем случае очень хорошо, что я работаю с изображениями, а не с текстами или числами. Я считываю цветовые пятна, а не мелкие символы. Это создает меньше напряжения на зрение.
В прошлом году я попыталась вернуть слабому глазу зрение, что едва не закончилось окончательной его потерей. Для меня это был большой урок – мне нужно принять то, что у меня есть, ценить и любить это. Я постоянно над этим работаю. У меня был очень хороший лечащий врач, профессор. Он дал мне очень простой совет: «Это твоя судьба. Цени её».
Фото: личный архив Алены Лозовской
По теме:
