Когда у папы тоже роды. Как семейные пары рожают вместе

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

Во время родов будущая мама может попросить кого-то из близких людей быть рядом с ней — чаще всего это муж. Партнерские роды — это не дань моде, а желание помочь любимому человеку в трудную минуту. Как семьи переживают этот совместный опыт и почему решаются на него?

Рустем и Анна Ильясовы: «Поддерживать друг друга где угодно»

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

Рустем:

У нас с женой трое детей. При первых родах я не смог быть с ней, так как работал в тот день. Мне и не сказали, что роды начались, просто потом уведомили, что я стал папой. Ане было дискомфортно — это был обычный районный роддом, и там могли запросто нагрубить. Они могли сказать что-то вроде: «Че орешь, дура?» Вторые и третьи роды я уже не пропускал.

Как я решился? Сам я об этом и не думал, но жена заставила. Она сказала: «Либо ты принимаешь роды сам, либо мы едем рожать вместе». В принципе, выбора не было. А я, наверное, необычный папа: хоть работаю фотографом, учился-то я на фельдшера-акушера.

Первый раз увидел роды ещё в 19 лет на практике. Это была молодая девчонка, и мы там насмотрелись и на кровь, и на крики, и зашивали ее потом. Всего за ту ночь практики у нас около семи женщин родили. Были те, кто при виде крови падали в обморок, а я нет — от природы очень спокойный.


Жена сказала: «Либо ты принимаешь роды сам, либо мы едем рожать вместе». В принципе, выбора не было.


Во время вторых родов жену завели в родильный зал, а меня пускать не хотели, но я добился, чтобы быть с ней там. Держал за руку, поддерживал. К сожалению, так получилось, что мне пришлось на нее закричать, потому что в самый ответственный момент нужно было тужиться, а она теряла самообладание.

«Бери себя в руки!» — крикнул я. И она меня слушала, начала снова тужиться и родила дочку. Вторые роды у нее продлились 15 минут, все это время я разговаривал с ней. И я понимаю, что, если бы меня не было, ей бы грубили — это же обычная районная  больница в Токмаке.

Я понимал, что роды — это естественный процесс, но очень переживал, потому что знал, какие могут быть осложнения. Поэтому хотел, чтобы ею занимались специалисты. Ну и сам поглядывал сначала на нее, потом на то, как выходит ребенок. К счастью, все прошло хорошо. Я думаю, что ничего страшного в этом нет. Я рад, что был с женой в тот момент.

Когда дочка родилась, ее положили на грудь жене — считается, что так проще остановить кровотечение у женщин. Смотрю, а она пальчик сосет — и попросил жену дать ей грудь. Малышка припала к груди и начала чмокать. И в эти моменты офигеваешь от малыша.

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

Вообще, интересные ощущения от этого существа. Ребенок только родился, а там малюсенькая ручка, и каждый палец и ноготок уже сформирован — полная детализация. Одно — когда ты это просто знаешь, а другое — когда ты это видишь и понимаешь, что это твой малыш.

Мне кажется, у женщин предвзятое отношение к мужчинам, что нам якобы будет страшно, что семейная жизнь может пойти не так, и в сексуальной может что-то нарушиться. Хотя это нормально, что первое время после родов близости может и не быть. Но у нас все нормально, вот уже третий растет — на его родах я тоже присутствовал.

Младший сын родился быстрее всех остальных — за 10 минут в родильном зале. Я волновался за них, конечно, но предобморочного состояния не было. Просто понимал, как же все-таки сложно женщинам даются дети.


Пока женщина рожает, некоторые товарищи бухают, а потом перед окошком — герой, готов лезть на третий этаж. А ты вот попробуй с ней погеройствовать в палате.


Я думаю, что у нас должна начаться какая-нибудь работа, которая объяснила бы, как это важно — быть вместе на родах. Не заставлять, конечно, просто мужчинам объяснять, что для женщин это важно. Это же сближает.

Само рождение ребенка — это интимная вещь для женщин, и в понятии мужчин она сама должна справляться с этим. Но это неправильно. Мужчина должен понимать, что в этот момент женщина такая незащищенная, и он должен видеть, что она отдает, когда рожает его ребенка. Как отец быть рядом и одним присутствием показывать женщине, что все у них будет хорошо.

А у нас же как? Пока женщина рожает, некоторые товарищи бухают, а потом перед окошком — герой, готов лезть на третий этаж. А ты вот попробуй с ней погеройствовать в палате. Но это все-таки должно быть обоюдным — не то, чтобы это страшно, просто оба родителя должны быть готовы к этому.

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

Анна:

Я заставила его быть на вторых и третьих родах, потому что рожать одной мне не понравилось. Терпеть схватки, а потом слушать комментарии акушеров во время родов очень сложно, если нет рядом близкого человека. И лучше всего, если это муж. Когда женились, мы договаривались поддерживать друг друга, если это нужно будет. Где угодно — даже если это роды.


При первых родах врачи матерились, и это было неприятно, а когда рядом был муж, субординацию соблюдали.


В роддоме ведь обстановка не из лучших, еще все вокруг чужие. Врачи могут и нагрубить, и накричать: «Молчи!», «Чего орешь?!», «Дура, сама пришла беременная, мозги теперь нам выносишь» или «Когда делали это, больно не было?» При первых родах врачи матерились, и это было неприятно, а когда рядом был муж, субординацию соблюдали. Мне есть, с чем сравнивать, поверьте.

Боли, конечно, тяжелые. Но тот момент, когда родишь, просто невозможно описать словами — такое счастье! Девять месяцев носишь, а потом малыш у тебя на груди — вот это ощущение блаженства. В эти первые мгновения кажется, что весь смысл жизни лежит на твоей груди.

У меня были подруги, которые говорили, что не нужно папе это видеть. Но я знала, что он у меня учился на акушера, на практике это видел, поэтому не переживала. Хотя, если бы он не был акушером, я бы, наверное, не позвала его с собой рожать.

Равиль и Лианора Бицаровы: «И в горе, и в радости»

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

Равиль:

Я с самого начала был уверен, что, раз делали ребенка вместе, то и на родах будем вместе. Все эти три раза я был с женой.

Первая дочка у нас родилась 12 лет назад — мы тогда еще студентами были. Конечно, переживали о том, как это все будет протекать, поэтому обратились к подруге моего преподавателя по оперному вокалу — она акушерка.

При первых родах так получилось, что это был день рождения Лианоры — пока я бегал утром за цветами, у нее уже начали отходить воды.

Приехали в больницу, и выяснилось, что у нее еще недостаточное раскрытие. Нужно было ждать. Акушерки постоянно отправляли меня домой, говорили: «Рано еще, едь домой, отдохни». А я только помыться съездил, и все равно приехал, и настаивал на том, чтобы быть с женой до самого конца.


На вторых родах я был рядом, пока не начались осложнения, и меня не выгнали. Потом, как выяснилось, сыну сломали ключицу и ничего нам не сказали.


Пока Лианора терпела схватки, я пел. Акушерка — подруга моего преподавателя по вокалу — веселая женщина была, она мне говорит: «А эту песню знаешь?», а я знаю — так и пропел все это время, пока жена уже не стала на нас ворчать. В предродовой мы были долго: как утром приехали, так до вечера и прождали. А в родильной — примерно полчаса. На себя мне было пофиг. А что со мной может случиться? Да ничего ведь.

Но страх за жену я чувствовал возле родильных кабинетов — там стояла какая-то просто пугающая атмосфера из стонов и криков. Женщины кричали. Из 10 рожениц только две были с мужьями: это я и еще один парень. Я-то от природы хладнокровный, поэтому хорошо держался. А вот этот парень постоянно покуривал и, как я узнал позже, упал в обморок.

Я, когда на роды шел, планировал, что буду перерезать пуповину — как в фильмах. Но мне не дали такой возможности: когда ребенок выходил, у него было мало кислорода, и его сразу в реанимацию понесли — положить в барокамеру.


После родов дочка пролежала на мне  20 минут. Она была такой маленькой, сморщенной, страшненькой, но уже такой любимой…


На вторых родах я был рядом, пока не начались осложнения, и меня не выгнали. Я отпирался, но на кону стояла жизнь моего ребенка и здоровье жены, поэтому смирился и вышел из палаты. Потом, как выяснилось, сыну сломали ключицу и ничего нам не сказали. Еще и на второй день хотели нас выписать.

Поэтому на третьи роды мы легли в частную клинику — вот там я с новорожденной повозился. После родов она пролежала на мне минут 20, так как в этот раз было кесарево. Она была такой маленькой, сморщенной, страшненькой, но уже такой любимой… У меня даже видео есть, где моя доча лежит на мне, слушает меня и успокаивается.

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

Я думаю, что партнерские роды очень положительно на нас сказались. Я советую каждому мужчине испытать это.

Это важно как для женщин, так и для мужчин. По крайней мере, мужчины будут знать, видеть и чувствовать эмоционально, через что проходит женщина во время родов. Как это больно — не передать. Но хотя бы со стороны нужно знать, как это.

А что мужчины обычно делают? Привозят утром в роддом, а потом вечером приходят: «Ну, родила? Родила. Молодец». И пошел отмечать.


Я точно был уверен, что люблю ее, и роды с ней дали мне еще больший толчок любить ее.


Мы — верующие люди, и, я думаю, если Бог нас сочетал вместе как одно целое, то мы должны жить вместе по принципу «и в горе, и в радости».

Когда говорят об отношениях — что это может как-то на них сказаться — не знаю, так ли это. Я точно был уверен, что люблю ее, и роды с ней дали мне еще больший толчок любить ее. В момент родов женщина — и так слабый пол — становится еще более беспомощной, а вокруг только эти тетки в больничных халатах. Обязательно нужен рядом муж: не мама, не сестра, не повитуха — именно муж нужен.

Сразу после первых родов я был уверен, что пойду и на вторые, и на третьи, и на четвертые — сколько Бог даст. Не знаю, повлиял ли я на своих друзей своими рассказами про роды, но были те, кто говорил: «Зачем это нужно?» Другие просто слушали и из уважения молчали. Я рад, что там был, и всем советую.

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

Лианора:

Мы даже не обговаривали этот момент — мы сами всегда со всем справлялись вместе, и я точно знала, что и на родах Равиль будет со мной.

Сейчас уже забавно вспоминать, как 12 лет назад в предродовой палате Равиль с нашей врачом-акушером пели песни, а я терпела схватки. Когда я не могла уже нормально стоять, Равиль носил за мной мою капельницу, но они продолжали петь. В какой-то момент они мне надоели и я просто наорала на них: «Заткнитесь, сколько можно терпеть?» А акушерки говорили что-то вроде: «Давай, у тебя же день рождения, рожай сегодня свой подарок». А я и сама уже хотела родить.


Во время родов очень нужна поддержка, и, если честно, маму или свою сестру я больше стеснялась бы, чем мужа.


В тот день была страшная жара. Окна хоть и открыты были, второй этаж, но духота стояла просто невозможная. Помню, как не выдержала и села на колени, чтобы помолиться: «Бог, если ты есть вообще, хотя бы дай мне дождь, просто невозможно дышать». Это все услышала врач, подошла и говорит мне: «Эй, алтыным, вставай! Видишь же, что не будет дождя». Я не слушала ее, молилась, потом встала, потому что нужно было ходить.

Через час, может через два — тогда я просто не контролировала время — подул сильный ветер, потом полил ливень. После него вышло солнце и на небе появилась радуга, а дождь продолжал идти. Врач снова подошла ко мне и сказала: «Вот видишь, как Бог тебя любит, нужно терпеть». Это стало мне как бы подкреплением, что Бог не забыл про меня, и это было важно для меня.

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

Роды были тяжелыми — дочку из меня выдавливали. У нее было кислородное голодание, поэтому ее, как она вышла, сразу понесли в реанимацию — Равиль побежал за ними. И я осталась одна в родильной, снова стала молиться: «Ты дал мне на день рождения ребенка, ты не заберешь ее». Малышка два дня лежала в реанимации, но все хорошо — гематомы прошли.

Тогда я и поняла, что во время родов очень нужна поддержка, и, если честно, маму или свою сестру я больше стеснялась бы, чем мужа. Поэтому муж — действительно сильная поддержка. Ведь, когда ты рожаешь, вокруг столько людей, и все они тебе незнакомы, а что если что-то и правда пойдет не так?


Помню, как они там перешептывались: «Что-то хрустнуло». Но нам они ничего не сказали. Мы об этом узнали только дома примерно через неделю.


Я не понимаю тех женщин, которые отказываются от партнерских родов. Где-то поднять, где-то спину помассировать, где-то просто за руку подержать — все важно.

Во время вторых родов в нужный момент они вывели Равиля, а я была в таком состоянии, что ничего не могла сказать. И сыну кость одну сломали. Помню, как они там перешептывались: «Что-то хрустнуло». Но нам они ничего не сказали. Мы об этом узнали только дома примерно через неделю — у него появился там синеватый отек.

А вот с третьими — было кесарево, и я попросила тогда спинальную анестезию, чтобы все равно все чувствовать. Дочу из меня вытащили, дали мне поцеловать и быстренько папе на грудь положили — прям нечестно. И папа у нас с младшей лежал 20-30 минут, чтобы она переняла микрофлору от одного из родителей.

На саму операцию папу не пустили. Но врач записал ее на видео и ему потом скинул. Я смотрела и плакала — мне было так себя жаль.

Женщины не должны бояться брать с собой мужей. Неважно, что там произойдет, главное, чтобы человек свой рядом был.

Екатерина Иванова и Михаил Левантовский: «С этим человеком можно пойти на все»

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

Михаил:

Это была идея Кати. Я помню, что она предложила вот так при родах сделать, и я подумал: «Если она хочет, почему бы и нет?» Это было не страшно, но волнительно — нам было по 20 лет.

Мы ходили на курсы, они назывались «Школа будущих родителей». И туда в основном ходили не родители, а только мамы. А я был один среди них всех папа, но мне там нравилось. Я приезжал после работы уставший и вымотанный, а там были упражнения для релаксации — они чудесны. То есть поваляться на этих мячиках, под музыку легко уснуть… главное еще запомнить, о чем там речь идет.


Я и так-то не Шварценеггер, а в то время был вообще прям щупленький, худенький и маленький. И врач у Кати спрашивает: «А ты что, с младшим братом рожать пришла?»


Потом, когда наступило время родов, нас определили в предродовую палату, где мы остались вдвоем. К ночи Катя начала ходить и истерить: «Поговори со мной!» Я — окей — начинаю разговаривать, а она говорит: «Заткнись, ты можешь помолчать немного?»

Встань там, встань тут, смотри на меня, не смотри на меня — вот тогда было очень сложно психологически поймать ее волну и угодить ей. Действовал по обстоятельствам.

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

Время от времени заходила врач — проверяла, как там дела обстоят с диаметром раскрытия. И вот настал момент, когда она определила, что настало время рожать. Мы заходим в палату, и там был интересный момент. Я и так-то не Шварценеггер, а в то время был вообще прям щупленький, худенький и маленький. И она у Кати спрашивает: «А ты что, с младшим братом рожать пришла?»

На самих родах не так страшно было: я держал ее за руку, поглядывал туда, как там малыш выходит. Конечно, переживал, что что-то может пойти не так. Но перенес стойко, предобморочных состояний не было. Я понимал, что Катю нужно поддерживать. Когда он родился, я не мог ничего говорить, просто был очень счастлив. И за Катю, и за себя.


У нас отношения ничуть не изменились, все было прекрасно. Можно сказать, что даже доверия больше стало — казалось, что с этим человеком можно на все пойти.


Осознание, что я папа, пришло позже. Я же так и не отметил рождение ребенка с друзьями — не бухал, так сказать, в честь этого. Был с Катей и сыном, потому что не мог их оставить. У меня как-то сразу сложилось в голове, что я там, где мне нужно быть.

Некоторые люди говорят, что после совместных родов у мужчин меняется взгляд на жену. Кто-то начинает любить больше, у кого-то — наоборот, в сексуальном плане начинаются проблемы. Я считаю это бредом. У нас отношения ничуть не изменились, все было прекрасно. Можно сказать, что даже доверия больше стало — казалось, что с этим человеком можно на все пойти. Я не вправе советовать всем другим мужчинам идти с женой рожать. Это должен быть осознанный шаг.

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

Екатерина:

Ну, по правде, это было по-другому, он все врет. Когда мы встречались и обсуждали, что у нас будут дети, он говорил, что будет со мной рожать. Я говорила, что нечего ему там делать и отказывалась. Мы долго встречались, потом поженились и сразу решили родить ребенка.

Потом мы ходили на курсы при «Красном Кресте», и все было нормально, но в какой-то момент Миша сказал, что нет — он не пойдет со мной рожать. А я говорила: «Нет, ты пойдешь со мной рожать, ты это сделаешь». Он отпирался, но я настаивала. И позже мы совместно приняли решение, что все-таки будем рожать вместе.


Он не кричал совсем и был синим. Все начали переживать. А я заглянула в его глаза и поняла, что все с ним хорошо — он просто такой серьезный парень.


Пока были в предродовой, я действительно вела себя непредсказуемо: то материлась, то висела на нем. Мне нельзя было лежать, нужно было ходить постоянно, поэтому в палату периодически забегала врач. Мне казалось, что она сторожит меня у палаты, и, если слышит, что я больше не шаркаю ногами, забегает и на ноги ставит как солдатика. «Ходи, нужно ходить», — говорила она.

Боли, конечно, ужасные — потуги и прочее. Я минут 20 в самом родовом зале мучилась. Когда Даню положили мне на грудь, он не кричал совсем и был синим. Все начали переживать. А я заглянула в его глаза и поняла, что все с ним хорошо — он просто такой серьезный парень.

Когда ребенок лежит на груди — это действительно неописуемое состояние радости. Такой маленький и беззащитный.

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

…Но это же не все в родах! Когда я к ним готовилась, я смотрела фильмы про роды, читала. А там все описывалось до момента, когда ребенок выходит из мамы. И ведь никто же не предупредил, что плаценту тоже рожать нужно! А это так же больно, как и сами роды.

В общем, как все это закончилось, я засела за телефон — отправлять всем смски. И, боже, я так рада, что тогда не было интернета…

А на счет отношений — мы всегда были очень дружными, и после этого стали еще дружнее. Развелись мы точно не по этой причине — просто так получилось. Но мы остались лучшими друзьями. Праздники вместе отмечаем, в гости ходим друг к другу. До сих пор друг друга очень уважаем и любим, но уже как друзья.

Гуля Алмамбетова и Марат Усупов. «Новая Вселенная»

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

Марат:

Самое тяжелое — это быть с женой в предродовой. В родильной родила — и все. Другое дело быть с ней, когда начинают усиливаться схватки. К капризам в предродовой я нормально относился, потому что в принципе привык. Я сам по себе спокойный человек. Когда ты понимаешь, что это твоя кровь рождается, становишься более внимательным, и там уже любой каприз кажется ничем.

До родов мы даже не разговаривали на эту тему. Нам важно было, чтобы наш малыш просто был здоров. Я понял, что я просто необходим ей там, уже во время родов.


Когда я услышал крик сына, я заплакал. Она не плакала, а я плакал.


Когда начались роды, я привез её в больницу, потом отвел в предродовую комнату, и часа четыре она там промучилась. Сначала я ей сказал, что в родовую я не пойду — я тогда сильно устал. Потом прибегает врач, говорит: «Ты там нужен!» Поэтому я зашел в родовую, подошел к ней и такой как зарычу: «Ррррра, тужься!»

Да, я наехал на нее, руку под голову положил, другой за ногу взял, кричал ей: «Давай, приди в себя!» И она пришла в себя. Дальше она слушала только меня. Тогда мы осознали, что с рождением ребенка мы расширили свой круг доверия.

Я не был в предобморочном состоянии — я всегда ставлю перед собой цели и держусь, отбрасывая все вокруг.

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

Потом, когда я услышал крик сына, я заплакал. Она не плакала, а я плакал. Как только малыш родился, я вышел из родильной, заведующая поздравляла меня, но я просто сказал, что больше туда не пойду. Тогда еще подумал: «Как же женщина согрешила так, что Бог её так наказал этими болями».

А потом уже в палате мне одна акушерка высказывала: «Она меня пнула!» Так оно и было, поэтому я долларов 300 сразу отдал и попросил больше меня не трогать.

До сих пор не понимаю отцов, которые отказывают женам в совместных родах. Вот, к примеру, поехали они куда-то — и у нее вдруг начались роды. Он что, их не примет? Бросит жену вот так?


Советовать другим участвовать в партнёрских родах — да, конечно, я это делаю. Но мы оба крышанутые, это надо учитывать прежде всего.


Гуля:

У нас в семье так принято, что мы не разделяем обязанности: вот ты это делаешь, я — то. Вот, к примеру, он ставит чай и идет в ванную, я просто иду и выключаю чайник, когда он закипит. Так же было и там.

Спустя девять лет я могу спокойно говорить, что у меня в тот момент было естественное природное состояние, при котором ты забываешь про какие-то договоренности, условности и нормативы. И если до этого мы просто смеялись «Мы пойдем вместе, пойдем вместе?», то во время родов было уже не до смеха — нужно было быть вместе.


В минуты передышек я требовала вызвать министра здравоохранения — хотела высказать, что так не принято, что нужно уважать права больного человека.


В родильной комнате был просто ад. Сплошные боли. В этот момент я напрочь забыла, что в первую очередь нужно заботиться о ребенке.

Если бы не наш папа, я бы, наверное, на справилась бы с этой ношей. У меня очень низкий болевой порог, и в потоках боли я действительно забыла про малыша — как он там, в родовых путях. Тут действительно нужен был папа, потому что он, в случае совсем неадеквата, может принять меры, позвонить, куда нужно, поговорить с врачом, меня успокоить.

А было очень больно. В минуты передышек я требовала вызвать министра здравоохранения — хотела высказать, что так не принято, что нужно уважать права больного человека, что надо обезболивать, что нужно делать кесарево.


В родильной комнате был просто ад. Сплошные боли. Я напрочь забыла, что в первую очередь нужно заботиться о ребенке.


Самая главная фишка — как вести себя дальше. То есть, в интернете я все посмотрела, как вести себя до, а как вести себя в родильной комнате? Меня возмутило, что меня вынуждали лечь на этот стул. Может, я хочу родить сидя, стоя, лежа? Это привело к тому, что я начала с ними драться и действительно кого-то пнула.

Потом я услышала Марата, я слышала только его, я доверяла только ему. До этого в предродовой он водил меня за руку, подводил к окну, пытался покормить. Он руководил всем процессом. Я думаю, это самое большое испытание для двух людей, которые приняли решение быть вместе. То есть, была абсолютная степень доверия к папе.

Фото: Павел Большаков для Kloop.kg

Несмотря на то, что я там сама пыталась паниковать и что-то организовать, была внутренняя настройка, что мы как единый организм. И сложно представить организм, который не слушает свою правую руку — и я его слушала. Он одновременно был мною, был другом, был тренером и братом.

Всего наши роды продлились 12 часов, сами роды — около 30 минут. Это был, конечно, ад. Но, когда мне на грудь положили сына — орущего и страшно голодного —  это было что-то. Он сразу начал просить грудь, присасываться. Но тогда у меня еще не было молока, оно появилось позже.

А я на него смотрела, почему-то вспомнила рассказ одного из моих старших. Когда он родился, его принесли к маме, и она начала считать: на месте ли глаза, все ли пальцы, ушки. И я тоже стала считать.


Я думаю, это самое большое испытание для двух людей, которые приняли решение быть вместе.


Боль долго не отпускала. Но, когда малыш лежал на мне, количество эндорфинов зашкаливало так, что я не почувствовала даже, как на мне разрывы зашивали. Это всё я начала чувствовать на второй день.

Я часто шучу, что у нас папа рожал. Потому что это абсолютная правда. Он настолько все забрал себе и разделил. Есть понятие разделяй и властвуй, а он разделил и полюбил. Мне кажется, что у нас какой-то маленький космос, который родил еще одну вселенную.

И все-таки мы бы не советовали участвовать в партнёрских родах. Когда мы кому-то это предлагаем, мы им говорим: «Да окей, давайте, становитесь белыми воронами. Потому что общество не привыкло к этому».

Редактор: Дмитрий Мотинов